Главный инженер лесхоза, увидев меня, только руками развёл: сразу после моего отъезда в окрестностях действительно начались пожары, буквально всех мужиков пришлось снимать с работы и забрасывать в тайгу, где они с этими пожарами воевали целый месяц. Наконец, прошедшие дожди погасили «очаги возгорания», и теперь весь народ массово ушёл в отгулы: выходных-то у них во время борьбы со стихией не было.
— Но раз ты приехал, я наскребу смену на пилораму, чтобы она твой заказ выполняла.
Не соврал: уже на следующий день я, проснувшись в комнатёшке, расположенной через стенку от бытовки рамщиков, услышал уханье пилорамы. А к вечеру горка досок на «отгрузочной» площадке выросла примерно до трети вагона. Правда, следом начались выходные, и к концу них куча уменьшилась наполовину: строительство отличных домов из бруса народ в частном порядке ведёт активно.
Два дня после выходных, и скоро можно будет «выпихивать» первый вагон. Если бы не какой-то пьяный козёл, умудрившийся въехать на «Урале» в трансформаторную будку, оставив весь посёлок без света. И пока нашли и установили новый трансформатор, куча напиленного снова уполовинилась.
Правда, главный инженер наскрёб народу и на вторую смену. Без одного человека до полного комплекта. Плюнул я на всё, и пошёл работать с ними сам: в юности доводилось помогать деду пилить брёвна на таком же агрегате, что и как делать — знаю. Но вагон досок «вытолкнул»!
Потом был день работника лесной промышленности, по бутылке водки на меня, главного инженера и ещё пару работников конторы. Которую запивали водичкой, почерпнутой прямо из текущей под окном речки Ния и закусывали единственным на всю компанию чёрствым пряником. Проснулся среди ночи в своей каморке одетым и поверх одеяла. Но гвоздик, которым «запиралась» открывающаяся вовнутрь дверь, повёрнут!
Для понимания ситуации: комнатка моя на краю тайги, где бродящие медведи вовсе не редкость, единственное окошко затянуто полиэтиленовой плёнкой, а дверь, как я уже сказал, открывающаяся вовнутрь, предохраняет от распахивания сквозняками тот самый согнутый гвоздик, который на ночь нужно поворачивать. Днём температура воздуха +10 градусов, ночью −10 градусов: горы, вторая половина сентября!
Потом понеслось: три дня — похороны, три дня — похороны. Сначала скончался какой-то уважаемый пенсионер, трудившийся до того в лесхозе. Выпитое на поминках стало причиной сердечного приступа ещё кого-то. Того, сколько налили провожающим уже этого покойника, двоим показалось мало, и они добавили уже дома. Да так хорошо посидели, что один застрелил другого… В день похорон работа стоит, полдня после них — тоже не работа. И очередная растущая кучка досок после простоя «ужимается».
Ради телефонных переговоров с фирмой пришлось съездить в Усть-Кут: из Звёздного выхода на междугородку нет. Вердикт шефа — сиди, хоть до зимы, поедешь домой только после отправки последнего из пяти заказанных вагонов. Командировочные кончаются? Не иппёт! Экономь!
Тем не менее, до начала октября дотянул, а там Москву опять «вспутчило». Делать всё равно нечего, вот и сидел у телевизора, пялился на расстреливаемый из танков «Белый Дом», на результаты «работы» неких неизвестных снайперов. Но это были последние дни моего пребывания в Звёздном: четвёртый вагон «дров» застучал колёсами по магистрали на запад, пятый, даже если опять половину напиленного украдут, уйдёт дня через три. А денег у меня — только на поезд. Сначала до Красноярска, а потом и до Миасса. Так что решено: иду покупать билеты.
И пока я в расстроенных чувствах топал вдоль перрона (премии за выполнение работы мне не видать, тарифы на ж/д перевозки, как я и предвидел, подскочили, и намёк на то, что по возвращении мне придётся искать новую работу, я уже получил), меня окликнули от состава с достаточно ржавыми танками Т-55 и не менее ржавыми «Шилками». Дело в том, что движение по БАМу одноколейное, и на станции некоторые составы «отстаиваются», чтобы пропустить встречные.
— Дима! Новиков!
Охренеть! Старший лейтенант (пардон, на погонах уже майорские звёзды) Смирнов, мой взводный в Афганистане!
2
Иван Степанович Туманян, март 1993 года
Мне стало ясно, куда всё катится ещё в 1987 году, когда Мишка Меченый, в миру Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачёв подписал с американцами договор о ликвидации ракет малой и средней дальности, отказавшись не только от устаревших, но и, «в знак доброй воли», от перспективного «изделия» Ока-У, относящегося уже к другом классу оружия. А на 19-й партконференции, спустя полгода после этого, выпустил из бутылки джина по имени «Гласность».