Европа разделилась в поддержке той или иной воюющей стороны. Естественно, на стороне Речи Посполитой выступают её союзники по Конфедерации Междуморье, негласную поддержку оказывают французы, англичане и бельгийцы. Финны увеличили поставки Польше никеля, необходимого для танковой брони и артиллерийских стволов. Австрия и Италия, тоже негласно, помогают оружием и добровольцами отсечённым южным германским землям. Здесь, на северо-западе, бросается в глаза значительное количество голландцев, норвежцев, датчан и шведов, записывающихся в германскую армию в качестве добровольцев, хотя их правительства официально объявили о нейтралитете.
Помимо добровольцев, Швеция «нейтрально» продаёт оружие (зенитные и полевые орудия) как Германии, так и Польше. А в Голландии случился «прискорбный случай» с перелётом нескольких истребителей на немецкую территорию. Около двух дюжин истребителей разных марок правительству Браухича ещё в первые дни агрессии удалось купить в США. И этими самолётами германские военные пытаются хоть как-то закрыть небо над «временной столицей».
Но военная обстановка для немцев очень тяжёлая. Ко второй половине ноября польские войска оправились от потерь, понесённых при штурме Берлина, и возобновили наступление в северной части Германии. Конечно, столь молниеносного прорыва, как это было в сентябре, они уже не в состоянии устроить, но и не останавливаются. Ведь германские военные всё это время тоже не сидели, сложив руки, а занимались формированием и вооружением новых частей из числа всех, кто способен держать в руках оружие.
Практически каждый крупный город превращается в крепость, которую полякам приходится брать с огромными потерями, как это было, например, в Ганновере и Бремене, в котором уличные бои ещё не закончились. Это видно и в самом Киле, вокруг которого возводятся полевые укрепления, а на улицах устанавливаются огневые точки из бетонных блоков.
По информации из германского военного министерства, шестидесятипятикилометровое пространство между устьем реки Траве в Любеке и Эльбой в Гамбурге превращено в сплошной укреплённый район, для прорыва которого полякам придётся потратить немало усилий. Если не считать укреплений вокруг Киля, то это последний серьёзный рубеж обороны германских войск. Именно на него стянуто две трети всех сил сухопутных войск, почти вся артиллерия и даже «собранные на коленке» танки, представляющие собой обшитые броневыми листами гусеничные тракторы с автоматическими пушками.
Столь ожесточённое сопротивление немцев, как мне кажется, продиктовано жестоким отношением к ним на оккупированных территориях. Уже имели место случаи побегов из лагерей военнопленных и «фильтрационных» лагерей, в которых содержатся гражданские лица, заподозренные в вооружённом сопротивлении оккупантам. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов пропаганду, которая всеми силами старается приукрасить зверства противника, но сами факты издевательств, голодного существования и массовых убийств пленных не оспаривают даже «нейтралы». Так что все немцы обещают, что погибнут, защищая «Фатерланд», но не отступят.
Но одно дело — обещания, и совсем другое — реальность. Даже если Гамбург и Любек продержатся втрое меньше, чем Берлин, то Киль находящийся в шестидесяти километрах от Любека, немцам уже не отстоять. Несмотря на то, что его оборону будет поддерживать артиллерия всех оставшихся на плаву германских кораблей. У поляков просто подавляющее превосходство в авиации, и они довольно быстро смогут потопить эти корабли.
Из-за приближения линии фронта к «временной столице» Германии и участившихся бомбардировок Киля мы уже получили распоряжение Наркомата о необходимости покинуть германскую территорию через Данию. А мой коллега в Копенгагене Иван Филиппович Власов — организовать приём и отправку на Родину сотрудников подчинённого мне постоянного представительства. Так что агонию Германии, просуществовавшей в качестве единого государства менее семидесяти лет, мы будем наблюдать уже из Москвы.
44
Дмитрий Новиков, 6 декабря 1939 года
Кто про что думает по дороге на фронт, а я, как идиот, вспоминаю последнюю ночь с сожительницей перед дальней дорогой.
Похоже, Инна меня всё-таки любит, хоть мы о любви с ней никогда не говорили. Как выразился кто-то из моих знакомых, «о любви не нужно говорить, ею нужно заниматься». Вот и мы с Федотовой больше об общих делах разговаривали, совместные планы на будущее строили, и, чего уж отнекиваться, «практикой» занимались, чем в чувствах изливались. А я её люблю? Сложно сказать. Обжёгшись на молоке, на воду дую. Но уже не чужая она мне, если судить о том, что эти глупости вспоминаю.