Натали скрестила ноги и постаралась не обращать внимания на стеснение в груди. Она набрала полные легкие свежего воздуха и отстранилась от неприятных мыслей.
— В начале лета мы разорвали помолвку. Это были непростые месяцы.
— Заметно. Ты едва ли улыбнулась с тех пор, как поздоровалась.
Она перевела взгляд на ряды винограда за сверкающим бассейном. Вдалеке среди лоз перемещались люди, по дорогам следом за трактором носились собаки. Прохладный ветерок овевал лицо.
— Я тебя расстроил.
— Нет. — Она сжала его руку. — Вовсе нет. Я просто думала, как рада вернуться сюда.
— Что ж, тогда хорошо. — Он скрестил руки на груди и улыбнулся. — Я никогда не умел не лезть в чужие дела. Но если понадобится, я всегда готов тебя выслушать.
— Спасибо, деда. Я это ценю.
Он склонил голову к плечу и долго всматривался в нее:
— А теперь непростой вопрос. Твой отец действительно отправил тебя в Калифорнию по моей просьбе или ты приехала закрыть мой бизнес?
— Деда.
Натали попыталась рассмеяться, но сердце заколотилось чаще. Она снова перевела взгляд с его вопросительного лица на виноградник.
— Ты не отрицаешь.
— Ну, я слышала, что дела идут не очень хорошо, но... — Натали поерзала в кресле. И зачем она на это согласилась? — Деда, просто...
Он поднял руку:
— Я этого ожидал.
Натали поморщилась, увидев, как он понурился.
— Ты же его знаешь. Не волнуйся.
Дед нахмурился, и морщины стали еще заметнее.
— Если хочешь знать, я вызвал тебя сюда, чтобы доказать, что он ошибается. Чтобы ты сама увидела, что все не так плохо, как он думает.
Натали заметила в его глазах тлеющие искры, готовые разгореться. Сдавленный смех застрял у нее в горле.
— Если дело в этом, то я буду счастлива передать послание. Как он мне напомнил, это и моя винодельня.
— Так и есть.
Похоже, это его порадовало. В глазах дедушки Хэла отразилось послеполуденное солнце.
Натали рассматривала небольшой скол на краю фарфоровой тарелки, посмотрела обратно на него и наконец задала вопрос, интересовавший ее много лет:
— Почему бабушка оставила свою долю мне?
Дед медленно улыбнулся, словно ждал именно этого вопроса:
— Это, моя дорогая, ты должна выяснить сама.
«Спасибо, дедушка, ты очень помог».
— Но у тебя нет никакой власти, ты не имеешь права голоса в собственном бизнесе.
— О, я имею право голоса. — Он вытер губы и с довольной улыбкой обвел взглядом окружающий пейзаж. — Мне принадлежит этот дом и земля вокруг него. Поверь, дорогая, решение завещать тебе бабушкину долю было принято с моего благословения. — Он закатал рукава рубашки, внимательно глядя на Натали. — «Майлиос» перенесла несколько ударов, но с нами не покончено. Подозреваю, что ты это выяснишь. Как и твой отец, если бы потрудился изучить ведомости, которые я ему отправляю. Он почему-то вбил себе в голову, что я слишком стар, чтобы управлять винодельней. Что далеко от правды. И у меня есть Таннер.
— Хорошо. — Натали смотрела на пейзаж, а не на дедушку. Как она убедит отца в том, что он ошибается, если это так? — Ты не становишься моложе, возможно, он просто беспокоится о твоем здоровье.
— Чепуха. — Хэл бросил крошки птицам и допил чай. — Натали, как ты помнишь, я всегда откровенен. Мне жаль это говорить, но я не доверяю своему сыну. Он всегда был слишком упертым. Почему-то он хочет видеть это место закрытым. Но вот что я тебе скажу. — Он подался вперед, и Натали узнала отцовские твердый взгляд и упрямство. — Ворота «Майлиос» закроются только тогда, когда меня опустят в могилу.
4
Таннер заметил, что в маленькой люстре над кухонным столом его матери перегорела лампочка. Добавил это в длинный список дел по дому.
Как будто у него есть время.
Он ковырял картофельное пюре и сердито смотрел на нетронутый ужин. Натали Митчелл совсем обнаглела, заявилась в самое неудачное время года. Сейчас ему совсем ни к чему, чтобы она рыскала вокруг.
Однако выбора у него нет. Она похлопает этими густыми ресницами, и уже через десять секунд Хэл будет в полном ее распоряжении.
Наверное, уже.
Впервые Таннер почувствовал, что его будущее в «Майлиос» под угрозой.
— Таннер, не играй с едой.
Он поднял голову и встретился глазами с мамой. Джени и Джейсон захихикали.
— Если он играет с едой, можно и нам тоже? — с надеждой спросил Джейсон, но его бабушка подняла бровь, и ухмылка тут же исчезла с лица десятилетнего мальчика. Таннер всегда завидовал маминому умению громко говорить, не открывая рта.