— Пожалуйста. Я не шучу. Я застряла. Моя машина... Я съехала с шоссе, и мне нужно, чтобы ты меня забрал.
— Чего? — Он поднял крышку и принюхался. Чили. Потрясающе. Таннер покачал головой. — Я похож на дорожного служащего?
Ответом на его сарказм стало молчание. Он знал, что она не повесила трубку, потому что слышал ее дыхание. Частые вдохи, которые разгоняли пульс и сбивали с ног. В мозгу замигала неоновая надпись «Соблюдайте осторожность!»
— Натали? Ты в порядке?
— Если бы я была в порядке, мы бы не разговаривали. — Она пробурчала что-то очень похожее на слово, которое он не представлял в ее словаре. — Забудь. Извини, что побеспокоила. Я попробую поймать такси. Завтра вызову эвакуатор.
«Ей потребуется твоя помощь, сынок».
Таннер споткнулся о собачью миску с водой, и та полетела по полу. Собаки бросились на помощь и принялись слизывать разлитую воду.
— Подожди! Не бросай трубку. Скажи, где ты.
Он обошел собак и нашел на столешнице блокнот и ручку.
— Навигатор говорит, что я в Сан-Рафаэле. На парковке около «Марин-Центра».
— Что ты там делаешь?
— Я съехала со сто первого шоссе, подумала, если покружу тут медленно, то... слушай, я не могу сейчас объяснять. Телефон разряжается.
— Я буду минут через сорок пять. Плюс-минус. Никуда не уходи.
В трубке послышался слабый смешок:
— Это не проблема. Спасибо, Таннер.
Он поставил трубку на базу и съел несколько ложек чили прямо из мультиварки. Потом схватил ключи и свистнул Гвин.
— Да, знаю, — сказал он собаке по пути к машине, — я мазохист.
11
Когда Таннер подъехал к «Марин-Центру», уже стемнело. Найти машину Натали оказалось нетрудно: из трех машин на стоянке две другие были пикапами. Место как будто вымерло. Мысль о том, что Натали сидела тут одна, совсем не радовала. Таннер остановился рядом с серебристым «Ягуаром», выключил двигатель и выглянул в окно. Водительское сиденье пустовало.
Горло перехватило. Таннер внимательно осмотрел стоянку.
Натали не стала бы бросать машину. Разве только подумала, что он не приедет, и решила все-таки вызвать такси. Но он велел ей оставаться на месте.
Черт бы побрал эту женщину. Если он столько проехал впустую, он свернет ей шею.
— Сидеть.
Гвин заскулила, а Таннер спрыгнул вниз и заглянул в темный салон. На лбу выступил пот, а в голове пронеслись тысячи сценариев, и ни одного хорошего. Он достал телефон, включил фонарик, повел вокруг и выдохнул. Натали устроилась на заднем сиденье и по всей видимости спала.
Странности множились с каждой секундой.
Он дернул дверь, но та оказалась закрытой. По крайней мере ей хватило ума запереться. Он постучал по стеклу и подождал. Ничего. Пульс начал учащаться.
— Натали!
Или она действительно глубоко спит, или... нет, только не это. Запаниковав, Таннер забарабанил по крыше машины.
— Натали, проснись!
Он постарался не засмеяться, когда она резко подняла голову, заметила его и неловко села. Повозившись, она открыла дверь, но не потрудилась выйти, а откинулась на кожаное сиденье и выдохнула.
— Слава богу, ты здесь.
Тут он рассмеялся. Никогда не думал, что услышит такие слова из уст Натали Митчелл. Таннер уставился на нее поверх открытой двери:
— Если ты хотела напиться, могла бы просто остаться в гостинице.
— Я не пьяная, идиот, — буркнула она.
— О, теперь я идиот? Могу я напомнить тебе, что бросил все и примчался сюда по твоей просьбе? Натали, что происходит?
Она схватила сумочку и рванула вперед.
— Ты сможешь взять эту штуку на буксир или нам придется вернуться завтра?
Таннер сделал шаг назад. Натали доковыляла до его внедорожника и привалилась к нему, как будто вот-вот упадет в обморок. Если она не пьяная, то очень хорошо прикидывается.
— Почему ты не позвонила в прокат?
— Потому что с машиной все в порядке. Я просто не могу ее вести.
Ла-адно... Таннер почесал голову.
— Натали, я запутался.
Ее глаза наполнились слезами. Таннер вздохнул, отодвинул ее с дороги, открыл дверь и отошел.
— Садись. Мне надо несколько минут, чтобы зацепить трос.
— Спасибо. — Он поставила сумку на пол салона и уперлась обеими руками в сиденье, потом снова отошла. — Там собака.
Гвин бешено стучала хвостом, и Таннер знал, как только Натали окажется внутри, ей оближут все лицо.
— Да. Гвин. Ты же не боишься собак?
До этого она вроде спокойно на них реагировала.
— Я люблю собак.
«Тогда сядь уже в машину».
Она смотрела на его внедорожник, как на ужасного зверя, готового ее проглотить. Похоже, ноги не желали ее слушаться. Она пробормотала еще одно слово, которое его удивило, но он не посмел комментировать.