— Нет. — Тишину нарушало лишь журчание ручья у подножия холма. — Чего ты хочешь, Джеффри? — спросил отец. — Еще важнее: как ты думаешь, чего Бог хочет для тебя?
Джеффри сквозь пелену слез смотрел на мамино надгробие:
— Я хочу быть счастливым. И думаю... может быть, я обрету счастье здесь.
— Хорошо, — кивнул отец. — Никогда не поздно начать заново.
Джеффри изумленно посмотрел ему в глаза:
— Ты примешь меня? Позволишь вернуться и работать с тобой?
— Конечно. Но, может быть, тебе надо спрашивать не только меня.
Многозначительный взгляд отца вызвал у него улыбку.
— Если ты не заметил, Сара со мной не разговаривает.
— На Сару многое навалилось. Думаю, ты поймешь, что нужен ей больше, чем она готова признать.
— Думаешь, она меня простит?
Ему нужно в это верить. Нужно верить, что вторые шансы возможны.
— Подозреваю, что уже простила. — Они еще немного постояли, и отец, улыбнувшись, стиснул его плечо. — Теперь, когда ты знаешь, чего хочешь, сын, пришло время взять это.
В тот день после обеда Джеффри нашел Сару в кухне.
— Я думал, ты не работаешь по пятницам.
Она посмотрела на него:
— Не работаю. Но мне пришлось взять пару отгулов, когда Джени болела, так что я отрабатываю.
— Помочь?
— Как хочешь.
Ее ответ вызвал у него улыбку. Начало положено.
Он присоединился к ней у раковины и начал вытирать тарелки. Она перемещалась по кухне, убирая вещи на место и откровенно пытаясь не замечать его.
Наконец она заговорила:
— Как думаешь, как дела с винодельней? Натали еще не решила, как поступить?
Он поставил пару стаканов в посудомоечную машинку и повернулся к ней:
— Думаю, решила.
В глазах Сары загорелась надежда.
— Она хочет остаться?
— Не уверен, что она сама понимает. Но подозреваю, твой сын не будет против, если она останется.
— Да, наверное, не будет.
Ее улыбка отозвалась в его сердце, вызвав желание обнять. Вместо этого он сунул руки в карманы джинсов.
— А ты, Джеффри? Кажется, твой отец думает, что ты задержишься.
— Ну, это зависит от того, что ты понимаешь под «задержишься».
Она знакомо закатила глаза:
— Что значит, ты понятия не имеешь.
— Это значит, что я думаю.
— Что ж, если ты планируешь остаться надолго, пожалуйста, перестань меня преследовать.
— Я не преследую. — Он засмеялся, заметив очаровательный румянец на ее щеках. — Если бы я тебя преследовал, ты ни за что не догадалась бы.
Сара вытерла руки кухонным полотенцем:
— Конечно. Ты, наверное, отлично научился действовать тайком, да, Джефри?
Теперь он почувствовал, что сам краснеет. Да что с ним не так?
Он все равно улыбнулся, глядя, как блестят ее карие глаза.
Годы были добры к ней. Более чем. На его взгляд, она стала даже красивее, чем в юности. В медовых волосах почти не было седины, а вокруг глаз лишь несколько морщинок от смеха.
Интересно, что видит Сара, когда смотрит на него? Уж точно не молодого парня, за которого собиралась замуж. Вероятно, потрепанного старика, которым он себя ощущал большую часть времени.
— Как твое плечо?
Она оперлась спиной на столешницу и скрестила руки.
— Мое что?
— Ты с самого приезда бережешь правую руку. И судя по легкой хромоте и только начавшему проходить синяку на левой стороне твоего лица, полагаю, с тобой произошел несчастный случай. Или что-то вроде. Ты поэтому вернулся?
Вопрос ударил его как неожиданный порыв ветра.
Джеффри качнулся на пятках. Как она так легко читает его после стольких лет?
— Я не могу об этом говорить.
Он не мог вывалить все свои ошибки, свои страхи. Не мог признаться, что ошибался на стольких многих уровнях.
— Извини, что спросила.
Сара прошла мимо него к двери.
— Погоди.
Джеффри удержал ее за руку.
Она сурово посмотрела на него через плечо:
— Ты никогда не был любителем задушевных разговоров, и полагаю, учитывая твою профессию, это не изменилось.
— Сара.
Джеффри не отпускал. Он взял ее ладони в свои и притянул ее ближе. Так близко, что видел блеск слез, готовых пролиться по щекам.
— Не надо, Джефф. — Ее нижняя губа дрожала. — Что бы ты ни собирался сказать, не надо. Слишком много времени прошло. Слишком поздно.
— Я считаю, что никогда не поздно попросить прощения. — Его голос охрип от неожиданной грусти, и он выдавил слабую улыбку. — Ты даже не представляешь, сколько я думал об этом. Отговаривал себя. Говорил то же, что и ты, что слишком поздно. Пусть тебе сейчас все равно, но мне правда жаль. Я не могу изменить того, как поступил с тобой. Я бросил тебя в день, который должен был стать самым счастливым в твоей жизни, но вот что я скажу: я сожалел об этом каждый день.