— Все эти годы. — Глаза Таннера выражали презрение. — Как он позволил тебе жить с этим?
— Не знаю. — Она могла только предполагать. — Думаю, он по-своему защищал меня. Спасал от дальнейших допросов, может даже обвинений, кто знает. Теперь уже неважно почему. Но это сводило меня с ума. Буквально.
На нее навалилось сожаление, перевесив облегчение от того, что она доверилась Таннеру.
— Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Я так боялась того, что подумают люди. Но теперь мне все равно. Я не могу жить во лжи. И я знаю, что единственный способ закончить это — посмотреть в лицо, наконец рассказать правду.
— Никто не будет тебя винить. Ладно, ты соврала, но тебе было тринадцать лет. Это был несчастный случай, Натали!
— Знаю. — В уголках губ собралась влага. — Но я думаю, что отец всегда винил меня в смерти сестры. Он едва может смотреть мне в глаза, когда кто-то заговаривает о ней.
— И что бы ты ни делала, этого всегда недостаточно.
Таннер выругался и отошел от нее. Он прошелся по кухне, уперся ладонями в столешницу и опустил голову.
— Я устала от этого, Таннер, — призналась Натали, водоворот эмоций обнажил ужасную реальность. — Я не могу сделать его счастливым, не могу заставить любить себя сильнее, чем он способен. Но я могу рассказать правду. И, может быть, это единственный способ для меня хоть когда-нибудь справиться с тем, что произошло. С тем, что я совершила.
— Правда — это всегда хорошо.
Голос Таннера сорвался, когда он повернулся к ней.
Она кивнула.
— Я должна рассказать дедушке и дяде Джеффри. И маме. Думаю, папе это не понравится, но это его проблемы.
В открытое окно ворвался прохладный ветерок, и Натали вздрогнула. Таннер подошел к ней, снова заключил в объятия и принялся сцеловывать слезы.
— Ты не обязана проходить через это в одиночку.
Свет в его глазах говорил, что он серьезно, что ей не следовало слушаться своих страхов.
— Я не знаю, что они скажут, — прошептала она. — Я так боялась этого все эти годы. Я...
— Превратила это в еще большую ложь. — Он моргнул и грустно улыбнулся. — Ты ни в чем не виновата, Натали.
— Только в том, что не сказала правду. — Она кивнула и обняла его за шею. — Но я знаю, что должна это отпустить.
— Это самое сложное, верно?
Натали посмотрела ему в глаза и кивнула.
— Таннер, тебе надо сделать то же самое. Ты не в ответе за то, что случилось с твоей сестрой. Пришло время поверить в это.
На мгновение он улыбнулся.
— Полагаю, дальше ты скажешь мне наладить отношения с отцом.
— А это мысль. — Натали усмехнулась и провела по его руке. — Не мне же одной все веселье.
В воскресенье на закате Джеффри стоял у окна своей спальни и смотрел на Таннера, идущего вдоль рядов лоз. Ему всегда нравился вид из его комнаты, и он жалел, что принимал его как само собой разумеющееся. Но, может быть, вторые шансы действительно существуют.
Если ему представится такой, а он еще не был в этом полностью уверен, но если так, то он им воспользуется. И на этот раз сделает все правильно.
День выдался сумасшедшим. После того как они все вместе сходили в церковь и пообедали, Натали объявила, что хочет кое-что рассказать. Он не представлял, что еще это может быть после ее решения не закрывать «Майлиос», и уж точно не ожидал услышать, что именно она была за рулем в ту ночь, когда погибла ее сестра.
Джеффри глубоко вздохнул и размял шею. Тайны. У него их достаточно. Он знал, что они могут сделать с человеком. Его сердце болело из-за Натали, из-за того, что она, очевидно, страдала, скрывая правду все эти годы. И он, хоть убей, не мог представить, почему Билл это позволял.
Но теперь все кончилось, и Натали на пути к своему покою.
Ему на глаза попалась Сара, идущая к себе домой, и он улыбнулся.
Возможно, ему следует сделать то же самое.
Примириться с собой.
Он поднял раму и высунул голову в окно.
— Сара! Подожди!
Он усмехнулся, глядя на ее испуганное лицо, когда она повернулась к дому.
Через несколько мгновений он, запыхавшись, уже стоял перед ней.
— Что на тебя нашло? — Их обдувал ветерок, убирая волосы от ее лица. — Ты в порядке?