Внезапно стало холодно. Не от того, что от входа тянуло студеным воздухом, и не оттого, что я легко одета, а от чужого внимания. Те, кто еще вчера радостно здоровались при встрече, сегодня смотрели, как на врага народа. Ни улыбок, ни теплых взглядов, словно между нами опустилась ледяная занавеса.
Не знаю как, но мне удалось сохранить достойное выражение лица. Поправила, сумку, встряхнула волосами и, гордо задрав нос, пошла к лестнице на второй этаж, хотя больше всего хотелось бежать сломя голову. Словами не передать того, как дико колотилось сердце в груди. Моя привычная жизнь рушилась, и я не знала, как остановить этот процесс. Неприятности разрастались словно снежный ком на крутом склоне. Друзья превращались во врагов, столь желанная корона уплывала из рук, куда не плюнь — одни проблемы, и скорее всего дальше будет еще хуже. Они все на стороне Макса, и не простят срыв вчерашней вечеринки.
На первом уроке я сидела одна. Географичка была теткой мягкой, поэтому Ирка отсела на соседний ряд и там хихикала с другими девочками. Причем хихикала явно надо мной, то и дело поглядывая в мою сторону.
Мне казалось, что уже все вокруг шушукаются, шепчутся только обо мне, о моем провале в голосовании. Ощущение того, что я под куполом усиливалось с каждой секундой, хотелось обхватить себя руками, спрятаться, согреться, но я продолжала сидеть с неестественно ровной спиной и пялиться в учебник, не узнавая букв и не в состоянии прочитать ни единой строчки.
По расписанию после географии должная была быть физика, но учительница заболела, поэтому нас под крыло взяла класснуха и увела к себе, на химию. В этот раз Ирка осталась сидеть рядом со мной, потому что с Ириной Станиславовной шутки плохи и никакого самоволия она не потерпит. Бывшая подруга демонстративно отодвинулась на самый край, положила между нами пенал, очерчивая границы.
— Так, — классная открыла электронный журнал, — к доске сегодня идут… Егор, — она указала на одну створку классной доски, — закончи уравнение реакций. На вторую половину идет Лена. А с устным ответом Яна.
Услышав свое имя, я нервно дернулась. Для полной радости только этого не хватало, но деваться некуда. Покорно встала, подошла к учителю, взяла тоненькую бумажку с двумя короткими теоретическими вопросами.
Слева и справа за створками доски скрипели мелом одноклассники, а я была в центре, на виду у всех.
Пялюсь в билет, но чувствую на себе чужие взгляды. Неприятные, злые, мстительные. Почему-то пересыхает во рту, а стук сердца становится неровным, отрывистым.
Понимаю, что мне нужно собраться, взять себя в руки и не обращать внимания на других, но не получается. Поднимаю взгляд и первым делом натыкаюсь на ухмыляющуюся Ирку, потом на девчонок, которые тоже побывали у меня дома. На Меньшова. На их лицах нет и отголоска прежних дружеских чувств.
Смотрю на эти лица и внезапно понимаю, что не знаю о чем говорить. Все что с таким трудом выучила, просто испарилось из головы. Раз и нет. Чистый лист.
Из глубины поднимается паника. Густая, липкая, противная.
Молчание затягивается, смешки становятся все отчетливее, а выражение лица Ирины Станиславовны все строже. Наконец, ей надоедает ждать:
— Яна, ты готовилась?
— Да, — блею не своим голосом.
— Тогда отвечай.
Я разжимаю потную ладонь, в которой лежит скомканная бумажка, и с ужасом понимаю, что не могу прочитать вопросы. Строчки прыгают, буквы путаются местами, смысл ускользает
— Плохо, Яна! Уж от кого, от кого, а от тебя я такого не ожидала, — сказала химичка, по-своему расценив мое молчание.
Я сама в шоке от сковавшего меня ступора. Сколько не пытаюсь, не могу выдать ничего разумного. Щеки наливаются жгучим румянцем, голос окончательно пропадает, дышать получается через раз.
— Садись, Яна, — Ирина Станиславовна недовольно поджимает губы и делает пометку в электронном журнале, — два. Ты меня очень разочаровала.
Я не помню, как добралась до своего места. Села, голову в плечи втянула, сжавшись как мышь. Ладони сдавила между колен, пытаясь справиться с нервной дрожью.
Двойка. У меня никогда не было двоек. Я отличница. Я пашу как проклятая, часами пропадаю у репетиторов, ночами напролет учу. А тут два.
Да что за день такой?!
Мне еле удалось дождаться конца урока. Такое чувство будто на стул подсыпали раскаленных гвоздей, а со всех сторон летят ядовитые стрелы чужих взглядов. Колет, жжет и дико хочется провалиться сквозь землю от стыда.
Ирка то и дело довольно хмыкала и вообще светилась от радости, как начищенный пятак. Я такого счастливого лица не видела у нее с восьмого класса, когда родители ей подарили дорогущий телефон.
— Задержитесь на минуточку, — произнесла класснуха, когда прозвенел звонок, — Обращаю ваше внимание, что в конце марта у нас состоится ежегодная конференция по экологии. Как всегда от класса три человека. Я отправляю Лемешева, Ковалеву и…Левину.
Снова сердце ударилось о ребра и ухнуло вниз. Я была уверена, что Ирина Станиславовна выберет меня! Я даже готовиться начала заранее! Материал собирала, иллюстрации рисовала, а теперь получается, что все зря?
Мне нужно было прояснить этот вопрос прямо сейчас, поэтому вскинула руку.
— Яна, можешь не тянуться, — строго сказала классная руководительница, — ты сегодня меня очень разочаровала! Выступать будет Ира, у нее в отличие от некоторых двоек нет.
Да, у Левиной нет двоек, но и хорошими оценками она не блещет! А у меня до сегодняшнего дня не было плохих отметок. Что ж из-за одной ошибки так наказывать?
— Она не хотела участвовать, — я предприняла еще одну попытку переломить ситуацию в свою пользу.
— Ну раз она не хотела, то может отказаться, и тогда, я подумаю, кого выбрать на ее место.
— Почему это не хотела? — тут же встряла Ира, — очень даже хотела. Участвовать в конференции такая огромная часть. Я давно об этом мечтала.
Вот гадина! Она сама на той неделе высмеяла меня, когда я поделилась, что жду эту конференцию. Сказала, что туда только ботаников приглашают. А теперь, значит, это огромная честь? Предел мечтаний?!
— Тогда тема закрыта. Все, класс, можете идти.
Одноклассники повскакивали со своих мест и начали собираться, а я сидела как пришибленная, сжимала кулаки и дышала сквозь стиснутые зубы. Кровь кипела, пульс зашкаливал.
Еще чуть-чуть и взорвусь.
Ирка не торопилась уходить. Складывала тетради в сумку и фальшиво напевала песню о том, как прекрасен этот мир, а когда Ирина Станиславовна скрылась в лаборантской, «подруга» нагнулась ко мне и тихо прошипела:
— Выкуси, Белецкая! — после чего одарила меня сияющей улыбкой и ушла.
Из класса я выходила последняя. И снова это чудовищное ощущение, что со всех сторон смотрят только на меня. Наверняка, слух о моем позоре уже разлетелся по всей школе. Конечно, Яна Белецкая провалилась в голосовании, опозорилась у доски, была облаяна классной руководительницей и лишена возможности участвовать в конференции. Как тут не смотреть? Не злорадствовать?
Скорее по привычки, чем из-за необходимости, я отправилась в столовую. Отстояв приличную очередь, взяла на раздаче компот и плюшку, и на автомате двинулась к нашему обычному столику, но чем ближе подходила к нему, тем сильнее дрожал в руках поднос.
Никто за столом даже не посмотрел в мою сторону, только Сашка рыжий демонстративно поставил рюкзак на стул, показывая, что свободных мест нет. По крайней мере для меня.
На негнущихся ногах я побрела дальше. Кругом полно народу, все занято, кроме самого дальнего столика у выхода. На нем красовалось липкое компотное пятно, и крошки, а сам стол шатался от каждого движения, впрочем, как и стул.
Место для неудачников.
Аппетита не было, но я заставляла себя жевать несчастную плюшку, даже не чувствуя ее вкуса.
Впервые мне было настолько плохо в этой школе. В одночасье она превратилась из довольно приятного места, в мрачную темницу, где из каждого угла неслись насмешки и колючие взгляды. Очень хотелось расплакаться, но и этого мне не удалось сделать, потому что проходящие мимо пятиклашки с грохотом опрокинули поднос.