Но и тут пролет.
Кабинет они покинули вместе и, продолжая обсуждать детали, прошли мимо меня, а я как дурак стоял и смотрел вслед. И только благодаря этому заметил, как у Яны из сумки выпало что-то блестящее. И как это что-то воровато подобрал пацан из пятого класса.
Спустя минуту малолетний сопляк уже стоял среди своих одноклассников и хвастался добычей.
— Сюда дай. Живо, — я протянул руку ладонью вверх, и сделал весьма однозначное движение пальцами.
— Не дам, — он нагло выпятил грудь, как воробей, налетающий на кота, но при этом трусливыми глазками на друзей своих стрелял, ища поддержки. Очередной говнюк подрастает, любитель покричать из толпы.
Ну я и наехал. Правда не сильно: один взгляд, пару слов, но и этого хватило чтобы пацан чуть не обделался. Отдал мне безделушку, проблеял, что больше так не будет и убежал, трусливо поджав хвост.
Молодец, я. Навешал люлей пятиклашкам. Просто герой, мать вашу.
Настроение скатилось ниже плинтуса. Стало тошно от самого себя, от этой школы, от людей, от Яны, черт ее подери.
Я уже совсем запутался в своих эмоциях, в своей реакции на все происходящее. Вроде сделал все, как хотел и должен радоваться, а теперь давлюсь ощущением что вовсе не пятиклашкам должен на орехи раздавать.
Чем дальше, тем больше мне хотелось вмешаться, но я продолжал стоять в стороне, не в силах справиться с тем раздраем, что кипел внутри. То убеждал себя в том, что все делаю правильно и так ей и надо, то был готов сломать стул о хребет того же Меньшова, когда от отпускал плоские шуточки про Яну.
В общем, какая-то жесть творилась. Поэтому я с превеликой радостью ухватился за предложение тренера на неделю отправиться в спортивный лагерь.
То, что надо — бегай по полю, мяч пинай и ни о чем не думай.
Глава 11
POV Янка
Что бы хоть как-то выжить в этой эмоциональной мясорубке, я решила расставить приоритеты, сконцентрироваться на главном, а все остальное — по мере поступления.
Шаг первый — добиться участия в конференции. Я всю голову сломала, думая о том, как уговорить Ирину Станиславовну «выпустить меня в люди», вплоть до того, что была готова просто придти к ней в кабинет, лечь на пол и не вставать, пока она не скажет «да».
К счастью, до такой крайности не дошло. Место освободилось само. Левина, сучка, до последнего тянула, а потом выдала банальное «я бы рада, но компьютер сломался». Угу. Как же, сломался. Это дружба наша силиконовая сломалась.
В общем, химичка дала добро, тем более что никто кроме меня и не претендовал на это участие. Одна галочка была поставлена, но проблем от этого лишь прибавилось. Теперь мне приходилось еще больше корпеть над учебниками. Потому что шаг второй — восстановить свое положение в глазах учителей.
Неважно какие у тебя проблемы. Никто не поставит время на паузу и не станет ждать, когда ты со всем разберешься. Выпускной класс — рубеж, конец целой эпохи, трамплин во взрослую жизнь. Я не для того столько старалась, чтобы упасть возле финишной черты. Не для того упорно боролась с собственными недостатками и проблемами, чтобы в самом финале безвольно опустить руки.
К сожалению, работы стало больше, а вот сил меньше. Эти энергетические вампиры в школе вытягивали из меня все соки. Я уже не помню, когда последний раз улыбалась или радовалась простым мелочам. Все время как на иголках, как на минном поле. Никогда не знаешь где рванет, и куда ударит. Оказывается, чертовски сложно быть всегда под прицелом, обидно слышать незаслуженные насмешки и давиться беспомощностью. Это угнетает, ломает, мешает нормально дышать. В груди больно, и против воли втягиваешь голову в плечи, в ожидании удара, пытаешься стать незаметной, в надежде, что мучители пройдут мимо и ничего не скажут.
По идее, шаг три — это разобраться со школьной тиранией, расправить плечи и гордо продолжить свой путь. Но тут провал. Полный. Я не знала где взять силы, за что зацепиться, чтобы выбраться из этого болота. Мне нужна была точка опоры, какие-то слова поддержки, что-то что поможет вернуть пошатнувшуюся веру в себя.
При этом я не могла заставить себя рассказать о своих проблемах другим. Я столько раз хотела поговорит с отцом, с психологом, да хоть с Настей, но слова застревали в горле из-за какого-то иррационального чувства стыда. Мне было неудобно поднимать эту тему, будто это я в чем-то виновата, я что-то сделала не так. Поэтому врала, притворялась, что это все из-за учебы, что переживаю из-за надвигающихся экзаменов, выпускного. Находила тысячу причин, чтобы оправдать свой кислый вид и потухший взгляд.
Тошно. И как положить этому конец, я не знала. Хоть бери больничный до конца учебного года и из дома не выходи, скрываясь от всего мира.
Впрочем, это тоже не вариант. Мой дом давно перестал быть крепостью, в которой можно укрыться от любых проблем, потому что теперь здесь жил их главный источник. Наглый, самоуверенный, упрямый. Агрессор. Он вторгся на мою территорию, разворотил все, не оставив камня на камне. А самое страшное — он умудрился пробраться под кожу, куда-то на подкорку, прочно обосновался в мыслях, запустив когти в испуганно бьющееся сердце.
Даже сейчас, когда он уехал в спортивный лагерь, я чувствую не только дикое облегчение, но и необъяснимую тоску, оттого что нас разделяют сотни километров. Мне не хватает тихих шагов в коридоре, не хватает его запаха, не хватает молчаливых встреч утром на кухне, когда он сонно жует бутерброды, а я давлюсь фруктовый йогуртом. Не хватает хмурого взгляда и насмешливо изогнутых губ. Стоит закрыть глаза, как появляются черные крылья и хочется провести по ним пальцем, повторяя причудливые изгибы линий.
Мне не хватает его.
А заодно мозгов! Потому что только конченая дура, может жевать сопли и скучать по тому, кто испоганил ей всю жизнь.
В день, когда должна была состояться конференция, я осознала ужасную и совершенно очевидную вещь, которая раньше почему-то ускользала от моего внимания. Мне придется выйти на сцену и предстать перед взорами всех старшекурсников, среди которых будут и мои мучители.
Я представила, как они будут смотреть на меня, выкрикивать гадости, ржать, если ошибусь, и в груди начала расползаться паника. Липкая, неприятная, пока еще слабая, но постепенно набирающая обороты. Мне было страшно, что забуду текст, споткнусь, упаду, сломаю каблук, упаду в обморок, или что еще хуже — начну заикаться.
Почему я не подумала об этом раньше? Зачем влезла в эту идиотскую конференцию? Кому и что я хотела этим доказать?
Ноги не слушались. Молнию на куртке заело. Машина не заводилась. Все было против того, чтобы я шла в этот ад. Но я все равно шла. С обреченной решимостью, как человек приговоренный к смертной казни.
В том, что будет день Великого Янкиного позора, я убедилась, едва зайдя в школу.
— Вот и Белка пришла, беляшей принесла, — Рыжий пропел так громко, что вся рекреация услышала.
Я дернулась как от удара и едва не уронила сумку, лишь в последний момент, успев прижать ее к боку. Из кармана вывалились леденцы, ключи от машины и пачка салфеток.
— О, прокладка! — встрял Меньшов, — с крылышками хоть?
Под прицельным вниманием толпы я стала малиновой. Даже кончики ушей полыхали так, что от них валил жар. Тронь — обожжешься.
— Это салфетки, — промямлила я, поспешно собирая свое барахло, но вялая попытка оправдаться, потонула в залпе смеха.
— Ма-а-акс! — внезапно завопила Ирка, перекрывая общий гам, и бросилась к двери.
Я сжалась еще больше, напрочь забыв о том, что нужно дышать, и безошибочно почувствовала тот момент, когда по мне хлестнул темный взгляд сводного брата.