Баджи поспешил возразить:
— Нет, не в этом дело, просто… — он запнулся. Конечно, можно было бы сказать ей, что он получил это ранение в одной из уличных драк, не добавляя лишних деталей, но хотелось быть с ней полностью честным. Это меньшее, что Баджи мог сделать после того, как она раскрыла свою душу перед ним. Вот только страх того, что Рей могла не понять его, могла осудить, мерзко ютился на подкорке, заставляя сомневаться. — Я получил его лет пять назад. Как сегодня помню тот день: тридцать первое октября две тысячи пятого.
Чуть приподнявшись на месте, Рей поудобнее устроилась на боку, подперев голову рукой и перекинув пышные локоны на одну сторону.
— Что случилось?
— Это произошло в две тысячи пятом, но началось все задолго до этого. Когда мне было двенадцать. Мы с Казуторой… — Поджав к себе одну ногу, Баджи свесил с колена руку, принимаясь нервно пощелкивать пальцами. Он рассказывал эту историю лишь однажды — в логове Вальгаллы, чтобы заработать себе авторитет в глазах противника и убедить, что он на их стороне. Но одно дело — рассказывать эту историю гопникам с улицы, на которых плевать, и совсем другое — девушке, которая тебе не безразлична. — Мы с Казуторой хотели сделать подарок Майки на день рождения. Он тогда ездил на каком-то всратом мопеде, хоть и был нашим главой. Поэтому Казутора решил забраться ночью в магазин и украсть байк, о котором Майки мечтал. Позвал меня с собой, я согласился. Вот только… вот только мы не знали, что магазин принадлежал Шиничиро — брату Майки. В ту ночь он был там и спалил нас, увидел наши лица. А мы… Что мы? Были малолетними пиздюками, жестко пересрались. Я узнал Шиничиро, но было слишком поздно. Казутора подобрался к нему сзади и ударил по голове… Блять, не помню даже, чем он ударил. Помню лишь то, что было много крови… Шиничиро умер.
— О боже, — пораженно прошептала Рей. Баджи вдруг осознал, что все время до этого избегал смотреть на нее. Аккуратно вскинув на нее взгляд, он ожидал увидеть в ее глазах отвращение или осуждение, но этого не было. Рей смотрела понимающе и с сочувствием. Это придало сил говорить дальше.
Баджи рассказал ей обо всем: о своей борьбе в одиночку против Кисаки и ради Казуторы с Майки, о том, как ему пришлось делать вид, будто он предал друзей, о том, как избивал Чифую в логове Вальгаллы, о битве в Хэллоуин, о ноже, вонзившемся ему в спину… Рей все молча слушала.
— Мне кажется, в тот день я должен был умереть. Если честно, мне даже в какой-то степени хотелось, потому что казалось, будто таким образом я смогу искупить свою вину перед Майки и Казуторой. Но меня спас Такемучи. Не знаю как, но этот парень всегда умел оказываться в нужное время в нужном месте. Рана оказалась глубокой, но не задела жизненно важные органы. Скорая успела приехать вовремя. Я выжил.
— А что стало с Казуторой? — осторожно спросила Рей, подтягивая к груди покрывало. — Я видела его, кажется, что он…
— В порядке?
— Да.
— Он в порядке, насколько это возможно. Конечно, это было нелегко. Понадобилось много времени и общих усилий, чтобы мы смогли отпустить эту ситуацию, простить друг друга, излечить собственные травмы — что моральные, что физические. И конечно, мы больше никогда не будем прежними, но… Но мы и не должны быть. Не после такого. Ты разочарована во мне? — Баджи осторожно взглянул на Рей, боясь ее реакции. Рей удивленно вскинула брови, недоуменно глядя на него. Впервые она видела Баджи таким: без дерзкой бравады и самоуверенной ухмылки. Сейчас перед ней сидел сломленный мальчик, которому пришлось повзрослеть слишком рано из-за тяжелого груза вины и ответсвенности на его плечах.
— Ты правда думал, что я буду осуждать тебя за это? — мягко спросила Рей, крепче сжимая его пальцы. Баджи чуть дернул головой в сторону. — Эй, посмотри на меня. — Он медленно, но послушно повернулся к ней. На дне золотых глаз таились страх и неуверенность. Привстав на постели, Рей подползла ближе к нему и, положив ладонь на щеку, твердо заглянула в лицо. — Ты ведь был ребенком, и у тебя точно не было плохих намерений. К тому же, позже ты едва ли не пожертвовал жизнью, чтобы все исправить.
— Но этого не исправить. Шиничиро мертв, а я — хреновый друг.
— Ты не хреновый друг. Ошибки делают все, но лишь десятки могут признать их, и лишь единицы — приложить все усилия, чтобы исправить. — Можно было физически почувствовать, как после этих слов тело Баджи расслабилось, а груз на его плечах стал чуть легче. Он нежно прильнул к ладони Рей, словно ища в ней так недостающие ему тепло и поддержку. — Я вот тоже однажды подвела своих друзей, но так и не нашла в себе силы, чтобы все исправить. И они меня так и не простили. А твои друзья тебя простили. Это значит, что ты все сделал правильно.
— Что произошло? — спросил Баджи. Чуть отодвинувшись в сторону, Рей поджала колени к груди, обнимая их руками и укладывая поверх голову. На ее ссутулившейся спине четко проступили округлые очертания позвоночника. Неосознанно протянув руку вперед, Баджи легонько пробежался по ним пальцами.
— Нас было четверо, мы дружили с самого детства: я, Хана, Сато и Кио. Ходили вместе в начальную, потом в среднюю, а после и в старшую школу. У нас была общая мечта — переехать в Токио после выпускного, и мы ее исполнили, хоть и поступили в разные университеты. Они были для меня как семья. Вот только Кио… Кио был влюблен в меня, как оказалось, лет с четырнадцати. Я узнала об этом только после того, как начала встречаться с Хиро. Он тоже узнал об этом и запретил мне видеться с друзьями, потому что ревновал.
Баджи едва слышно скрипнул зубами и крепко сжал кулаки, но ничего не сказал. Рей тем временем продолжала:
— Первое время я пыталась хоть как-то поддерживать с ними связь, но Хиро обо всем узнавал. Следил за мной, читал переписки. Если он видел, что я общалась с друзьями, то… То после этого следовало наказание. — Она тяжело сглотнула, нервно облизнула губы и привычным жестом зачесала волосы назад. — В феврале этого года у Ханы умерла мама. Я узнала об этом не сразу, так как к тому моменту уже ни с кем не поддерживала связь. В один день ко мне в университет пришел Кио, чтобы рассказать о том, что произошло. Я пообещала ему, что приду навестить Хану вечером. Пообещала себе, что буду рядом с ней, несмотря на запреты Хиро. Наивная. Конечно, он обо всем узнал. И тот факт, что я разговаривала с Кио, заставил его просто взбеситься. То, что было дальше, я даже вспоминать не хочу. Хану я так и не навестила, не поддержала. После этого друзья прекратили даже попытки связаться со мной. Видимо, разочаровались окончательно.
Закончив говорить, Рей наконец обернулась к Баджи через плечо, и тот увидел, что ее глаза тускло поблескивали от слез в вечернем сумраке.
— Эй, — тихо прошептал он, пододвигаясь к ней и успевая словить костяшками пальцев соскользнувшую по щеке слезу. — Ты ведь не виновата в том, что произошло.
— Да, я знаю, — хрипло ответила Рей. — Но разве это имеет значение? Я для них — предательница. Вряд ли они когда-нибудь простят меня.
— Почему бы тебе не объяснить им все? Уверен, они поймут.
— Потому что… Потому что мне еще сложно об этом говорить. Знаете пока только ты и Изуми, но в этих случаях у меня не было выбора. А Хана… И Кио, и Сато… Помимо стыда я испытываю перед ними страшную вину. Я не знаю, когда буду готова. Слишком много всего сейчас происходит. Это так… так сложно. — Голос Рей дрожал от сжавшего горло спазма. Видя, что она находится на грани отчаяния, Баджи поспешил заключить ее в кольцо своих объятий, успокаивающе целуя в макушку.
— Все нормально, — приговаривал он, оглаживая ее острые плечи и лопатки. — Поговоришь с ними, когда будешь готова. А я буду рядом, если понадобится.
— Спасибо тебе, — сипло ответила Рей, поднимая на него заплаканное лицо. — Я… — она хотела было сказать что-то еще, но вдруг осеклась и вместо этого потянулась к губам Баджи. Поцелуй вышел влажным и соленым от слез, но таким успокаивающим. Разорвав его, Рей уткнулась носом в шею Баджи, чувствуя разливающееся в груди умиротворение и что-то еще.