Возможно, действительно пришло время сделать шаг навстречу? И даже если друзья не примут ее, не простят — что же, пусть так и будет. По крайней мере, она больше не будет надеяться и поставит точку там, где уже давно стоит вопросительный знак.
Байк с визгом затормозил, паркуясь на привычном месте. Осторожно спрыгнув с заднего сиденья и обретая опору под гудящими ногами, Рей сняла с себя шлем и протянула его Баджи. Тот повесил его на руль и, пригладив растрепавшиеся волосы одной рукой, тоже поспешил слезть с байка.
— Все нормально? — заботливо спросил он у Рей, подметив ее загруженное выражение лица. — Ты всю дорогу молчала.
Она подняла голову, посмотрела на него прямо и твердо заявила:
— Ты был прав. Я хочу встретиться с друзьями.
***
За огромным панорамным окном расстелилась непроглядная темень — лишь где-то вдали мелькали отголоски рождественских огней. Рей могла видеть в отражении себя, сидящей за небольшим столиком с кружкой орехового рафа в руках. Пальцы отбивали нервную дробь по деревянной поверхности. Окно по периметру было увешано мерцающей гирляндой и ветками мотибаны. Нервное ожидание тянулось, словно карамельная патока.
Она ждала друзей в их некогда любимой кофейне — совсем недалеко находилась станция, на которую они больше года назад прибыли на поезде Йокогама — Токио. Уставшие после дороги и все еще отягощенные чувством тоски по дому, они медленно брели по кварталам — Хана с восторгом рассматривала неоновые панорамы Токио, Рей сдержанно поддакивала ее восхищенным возгласам и фотографировала на цифровой фотоаппарат у каждого стенда, а Сато и Кио послушно плелись за ними, таща на себе тяжелые сумки. Ребята совсем уже было устали, когда на пути у них встретилась небольшая, но уютная кофейня. Не слушая ничьих возражений, воодушевленная Хана потащила друзей туда. С тех пор это место стало точкой их сбора, несмотря на то, что судьба раскидала их по разным уголкам Токио.
Ореховый раф в керамической чашке медленно, но верно остывал. Рей предавалась ностальгическим воспоминаниям, полностью погрузившись в свои мысли, что пропустила раздавшееся со стороны входа позвякивание колокольчика. Три человека подошли к ее столу.
— Рей?
Она резко обернулась. Они стояли перед ней — раскрасневшиеся, усыпанные с головы хлопьями снега и ничуть не изменившиеся. С их последней встречи прошло одиннадцать месяцев, но по ощущениям — несколько лет. Неловко улыбнувшись, Рей тихо произнесла:
— Привет.
В следующую секунду ураган по имени Судзуки Хана едва не снес ее с ног, накинувшись с пылкими объятиями, приправленными крошкой снега, что сыпался с пышных черных локонов.
— Дурашка Рей, — завизжала подруга ей на ухо, обдавая свежестью улицы. Рей растерянно обняла ее в ответ, пересекаясь непонятливым взглядом с Кио и Сато, стоящими позади. — Мы так скучали!
— Я не понимаю… — пробормотала она сконфуженно, когда Хана, наконец, отлепилась от нее. — Разве вы не злитесь на меня?
— Злимся, — безапелляционно подтвердил Сато, стягивая с себя верхнюю одежду и усаживаясь на место напротив. — Но скучали сильнее, так что устроим взбучку тебе позже.
Рей растроганно оглядела друзей и почувствовала, как затянувшийся внутри узел начал постепенно ослабевать. Это все еще они — ее лучшие друзья. Ее семья. Поспешив отогнать от себя лирические мысли, она едва заметно встряхнулась на месте и полезла в сумку, доставая оттуда увесистую коробку, перевязанную лентой.
— С днем рождения, Сато-чан.
Золотые глаза Сато тут же загорелись в предвкушении, как только он понял по едва различимому запаху, что находилось в коробке.
— Рей-чан, неужели это твой фирменный чизкейк?
— Он самый.
— Боже, мне так этого не хватало!
Если до этого над ними и витали отголоски неловкости, то, стоило Рей снять с коробки крышку и распространить над столом запах свежей выпечки, как все исчезло по велению щелчка. Ребята заказали кофе, вооружились ложками и принялись уничтожать чизкейк прямо из коробки, как в старые добрые времена, ведя непринужденные разговоры ни о чем. Конечно, Рей видела, что друзьям хотелось услышать ее объяснения, что неозвученный вопрос все еще нависал тенью над ними, но она никак не могла подобрать нужного момента, чтобы подобраться к теме. Ей казалось, что если она заговорит об этом, то нарушит воцарившуюся идиллию. Пусть та и была временной.
Поэтому, пока она могла, Рей наслаждалась обществом своих друзей, делая вид, будто не было последних одиннадцати месяцев. Она смотрела на Хану — ее лучшую подругу с начальной школы, — на ее лисьи черные глаза, узкое лицо и жизнерадостную улыбку. Вспоминала, как они лупили на пару задиристых мальчишек, играли в куклы и задерживались после занятий, заглядывая в магазины косметики. Лет в пятнадцать, когда на пике подросткового периода Рей стало невыносимо терпеть издевательства отца дома, она сбегала ночами к Хане, которая великодушно впускала ее в свою комнату через окно на втором этаже. Они не спали до поздней ночи — Рей топила слезы на плече подруги, та успокаивающе поглаживала ее по спине и уверяла, что все будет в порядке. Родители Ханы делали вид, будто не замечали ночные визиты в их дом, но ее мама всегда предусмотрительно оставляла кувшин с теплым молоком и тарелку печенья на кухне, а отец однажды якобы случайно забыл убрать деревянную лестницу, прилегающую прямо ко второму этажу.
Она смотрела на Сато — парня с янтарными глазами, россыпью родинок на лице и темно-русыми волосами, что за время их разлуки успели прилично отрасти. Родители Сато и Рей дружили семьями, так что они были знакомы почти что с самого рождения. Когда им было по три года, они умудрились подраться по дороге в храм на Шичи-Го-Сан: Сато случайно выбил из рук Рей ее титосэ амэ, а она в отместку ударила его по лицу. Родители их быстро поспешили разнять, но на фото с того года их обоих запечатлели с красными ревущими лицами. Со временем они, конечно, нашли общий язык, так что, когда поступили в начальную школу, постоянно держались вдвоем, пока в их жизни не появились Хана и Кио.
И, наконец, Рей смотрела на него. На Кио. Смотрела исподтишка, намеренно избегая прямого взгляда, потому что знала о его чувствах. Кио был великодушным и неуверенным в себе парнем, что не сочеталось с его довольно крепкой комплекцией и высоким ростом. У него были черные кудрявые волосы и голубые, почти прозрачные глаза с налетом извечной меланхолии. В детстве, когда Рей чувствовала себя плохо из-за обстановки дома, проницательный Кио всегда замечал ее перепады настроения и без лишних слов звал в кино, на фестиваль или в кафе, чтобы поднять дух. Иногда они брали с собой Сато и Хану, иногда ходили только вдвоем, но никогда их отношения не переступали за грань дружбы. Именно поэтому для Рей стало настоящим шоком, когда год назад Кио вдруг резко отдалился от нее после того, как они с Хиро начали встречаться. Пару раз она пыталась вызволить его на разговор, писала и звонила, но он постоянно отнекивался, прикрываясь учебой и делами, до тех пор, пока Сато не собрал их всех вместе в этой же кофейне в канун Рождества. Именно тогда Кио сознался, что у него были чувства к Рей на протяжении многих лет, но он не мог признаться ей, потому что не ощущал взаимности и боялся испортить их дружбу. Признался, что отдалился от нее, потому что ему было больно видеть ее с Хиро. Вот и сейчас, присутствуя здесь едва ли не номинально, Кио избегал смотреть прямо на Рей, каждый раз делая вид, будто жутко увлечен то изучением меню, то проверкой телефона.
Беседа четверых друзей протекала в привычном размеренном темпе. Они как обычно шутили, ели чизкейк прямо из коробки, делились забавными историями и обсуждали общих знакомых. Кофе уже успел остыть и осесть на дне стаканов темными кольцами, людей в кофейне становилось все меньше и меньше. И в какой-то момент к Рей само по себе пришло осознание, что пора. Воспользовавшись паузой, возникшей после рассказа Ханы о ее несносном преподавателе по японскому, она прочистила горло, привлекая к себе внимание друзей, и заговорила: