И что я не вырасту, мне не нужны будут все эти навыки в будущем. Что у меня не будет никакого
будущего. Я не хотела их разочаровывать, прекрасно понимая их волнение, потому решила
согласиться.
— Если ты вернешься к учебе, я сделаю для тебя, что угодно. Могу перейти даже в другую
школу, если ты там будешь, — пролепетала Лондон.
— Спасибо, — говорю я. — Там есть еще фильмы, которые мы не смотрели? — спрашиваю
я, указывая на диски.
Лондон подбегает к стопке, лежащей на столике рядом с телевизором, перебирает, а затем
победно поднимает дискетку. Мы садимся на кровать и внимательно смотрим. Подруга кладет
голову мне на колени, и я легонько улыбаюсь. Так тепло и приятно.
В дверь стучатся, и заходит Кристи, держа в руках кувшин с чаем, чашки и, вероятно,
лимонные пирожные.
— Я не помешала? — спрашивает сестра.
— Нет, конечно, — отвечает подруга.
— Спасибо, — благодарю за угощения, когда Кристи ставит все на прикроватную тумбочку
и собирается уходить. — Кристи! — Зову. — Я согласна.
— Прекрасно, — сияет она и уходит.
Может быть, они и правы? Может, действительно нужно жить дальше, будто болезнь и не
наступала? Ведь это всего лишь малая надежда для меня, но зато какая большая для них. Я
волнуюсь за решение. А что, если я неправильно поступаю? Но теплота, разливающаяся по телу,
заставляет верить в обратное.
"Надежда, — говорю я про себя, — это единственное, что у нас есть. А без веры мы —
ничто".
Часть третья "Как и должно быть"
Пять
— Мне страшно, — шепчу, когда я и Лондон входим в ворота нашей новой школы.
Школа состоит из нескольких корпусов, и я только могла предполагать, где и что находится,
но точно знала: здесь есть отдельный физический корпус с бассейном, естественно, есть стадион и
спортивный зал, а также есть корпус искусства и труда, где проходят занятия по соответствующим
предметам. Чтобы разобраться во всём остальном, придётся хорошенько изучить карту строения
школы. Но, я думаю, долго тут не задержусь, впрочем, я и вообще долго не пробуду где-либо.
— Чего тебе бояться, глупая? — ласково ответила она.
— Ну, это не ты почти полгода общалась только с двумя людьми, которые знают твою
тайну, — немного грубо произношу. Мне не хотелось, но так вышло.
Лондон посмотрела на меня жалостливо, словно я содрала старую мозоль, покоившуюся на
её сердце.
— Извини… Я не подумала и ляпнула, — начала оправдываться я.
— Все хорошо, подруга, — по-доброму сказала она. — Просто… иногда я забываю.
— Забывай всегда и, пожалуйста, не смотри на меня так больше, — сказала я, и мы начали
подниматься по ступенькам.
Семьдесят. Прошло семьдесят дней моей жизни с мыслями о смерти. Семьдесят дней в
раздумьях о желаемом. Семьдесят дней тяжеленной пустоты в сердце, тянущей меня куда-то на
дно отчаяния и безумства.
Утро началось не с кофе, а с тонны лака на моих волосах.
Лондон пришла очень рано для того, чтобы на меня навести марафет. Она хотела, чтобы
первый день в школе прошел изумительно, и нас смогли заметить и запомнить.
Лори уложила и выровняла мне волосы так, что было абсолютно не заметно моего криво
выбритого виска и шрамов. Волосы блестели и ложились на плечи так ровно, что я задавалась
вопросом: это точно мои волосы? А затем она принялась за макияж.
Увидев результат, я её постоянно переспрашивала, а не ведьма ли она? Или, может быть,
она пользуется магией вне Хогвартса? В зеркале стояла я, низкорослая темноволосая девушка, с
идеальной прической — на мой взгляд — и макияжем, скрывавшим следы бессонных ночей и слез.
Костюм, похожий на школьную форму, оказался мне немного велик, на что Лондон в восхищении
охнула, а затем вздохнула с горечью — наверное, снова думала о том, как же я похудела.
На самом деле, Лондон худая девушка, но у неё постоянный комплекс по поводу её ног. У
неё большие бедра — отсюда и полные ноги. Она невысокая, но намного выше меня. У неё
красивые русые волосы чуть ниже плеч, длинные ресницы, карие глаза. В общем, когда ты
смотришь на её, взгляд задерживается, хотя из-за угрей она выглядит немного диковато. А вот у
меня никогда не было прыщиков. Повезло же.
И вот мы уже поднимаемся по ступенькам, чтобы открыть дверь и попасть в старшую
школу. Меня пробирает дрожь: а что, если они все знают? Что, если будут жалостливо смотреть на
меня и выдавать сожаления при каждом удобном случае? Что, если будут высмеивать мой
поступок?
Лондон тянет дверь за ручку на себя и, пропуская меня вперед, заходит. Всё было по-
другому, не так, как я представляла себе в кошмарах, и я этому радовалась. Ученики проходили
мимо нас, не замечая, словно мы — пустое место. Взглянув на них, я, конечно, поняла, что оделись
мы не так, как подобает здесь. В смысле, слишком официально. Большинство ходило в обычных
джинсах и футболках, остальные были разделены на группы по интересам — я лишь успела
заметить группу готов и команду чирлидеров.
— И что теперь? — спросила я Лондон, цепляясь за рукав её блузки, словно ребенок.
— Успокойся. — Одернула она меня. — Идем к расписанию.
— Стой. Так ты знаешь, куда нас определили? — я удивилась.
Мне никто не говорил, в какую группу мы попали. А тут раз, и оказывается, что Лондон уже
это знает. Меня это пугало, ведь мы с Лондон совершенно разные. А что, если люди мне там не
понравятся? Я не хочу общаться с той компанией, которую выберет подруга, если она, конечно,
кого-нибудь найдет себе. Люди меня пугают.
— Конечно. Кто с твоей сестрой подавал документы?
И она потянула меня следом за собой. Сначала нас никто не замечал, но сейчас все
внимание было обращено к новеньким. Не удивлюсь, если кто-то из них гадал, какого черта мы
забыли здесь.
Лондон остановилось возле доски и начала внимательно её изучать, водя пальцем туда-
сюда, затем она ткнула пальцем на лист бумаги и произнесла:
— Ах, вот! — Она резко взяла меня под руку и куда-то повела.
Возможно, со стороны это выглядело весьма странно, словно я — питомец Лондон, но мне
так легче. Я еще сомневаюсь в своих решениях. Да черт! Если бы не Лондон, крепко схватившая
мою руку, я бы давно убежала под напором взглядов окружающих.
Мне было неприятно, как они на нас смотрят, а вот подруге это, кажется, даже немного
нравилось — она улыбалась. По телу прошла волна мурашек.
Из-за гула у меня начало звенеть в ушах.
«Да когда они прекратят смотреть?» — думала я, все больше раздражаясь.
Лондон зашагала медленнее, озираясь по сторонам, а затем, увидев нужную дверь, снова
двинулась поспешным шагом. Я за ней еле успевала.
Мы зашли в кабинет психологии. У меня словно камень с души упал, когда я, Лондон и наш
учитель оказались одни.
— А-а-а, вы, как я понимаю, новенькие? — спросил он.
— Да, Я — Лорен Уоррен, а это моя подруга — Эмили Беннет, — ответила за обоих
Лондон.
— Очень приятно, — отозвался учитель, улыбнувшись.
Лондон улыбнулась в ответ.
Учитель на вид был довольно молодым, лет двадцати пяти — тридцати.
Лондон всегда умела общаться с мужчинами, ну, или научилась тогда, когда мне не было до
этого дела. Она всегда считала меня странной, ведь любая девочка, по её мнению, хоть раз в жизни
в переходном возрасте должна желать узнать, какого же это — быть с парнем, именоваться чьей-то
девушкой, целоваться и расставаться. Но меня это совсем не интересовало — для меня было
важным наладить отношения в семье и не допустить того, чтобы мы скатились на самое дно.
Первый парень у неё появился в четырнадцать лет. Помню, как она радовалась и
волновалась. Все свои решения она оговаривала со мной, будто я в этом что-то понимаю. Но, тем
не менее, я её поддерживала всегда, как и она меня.
В шестнадцать она в первый раз занялась любовью с Чедом — старшеклассником и парнем,
который сводил её с ума. В то время она никого и ничего не хотела слышать против него — так
безумно была влюблена — и делала все, что было угодно Чеду, лишь бы он остался с ней. Но он
все равно её бросил, как только Лондон ему надоела.
«Глупая», — так я утешала её в то время.
А затем она, как истинная пижонка и разгильдяйка, забывала свою боль с Тришем,
Кевином, Ником, Алексом… Всех имен не запомнить. В этом мы и отличаемся. Она — живая,
веселая, сексуальная, на неё заглядываются парни. А я даже ни разу ни с кем не целовалась. Я
унылая. Я молчаливая, хотя, как некоторые говорят, остра на язык. Я умирающая. Нет, я уже
мертва.
Лондон старше меня на год, но мы ходим в один класс. Когда она была маленькая, у неё
были проблемы с речью, её вечно занятые родители поздно спохватились, и им пришлось ждать
еще год, чтобы отдать свою дочь в школу.
Иногда я мысленно благодарю их за это несмотря на то, что они постоянно сокрушаются,
говоря: «Если бы мы не оплошались, ты уже была бы в выпускном классе». Если бы они не
оплошались, я была бы вечно одна.
Лондон все еще улыбается и строит глазки нашему учителю, сладко с ним беседует. Я
пихнула её локтем в бок:
— Эй! — возмутилась она.
— Вы можете присесть на любое место, — произнес учитель.
— Да, конечно, мистер Стивенсон, — мягким голоском прощебетала Лондон и повела меня