3
Дымовая завеса заволокла весь двор, словно внезапно обрушившаяся снежная лавина. Из растрепанных «сугробов» дыма неясно проглядывал силуэт дома. Грохнул взрыв, послышался истошный крик: Николай вспомнил, что у одного из охранников был гранатомет.
Спецназовцы открыли бешеную пальбу, несколько пуль с глухим чмокающим звуком впились в пальму, возле которой застыл Николай. Зазвенело стекло, из темного проема одного из окон вырвалось пламя. В доме завизжала женщина, и вдруг этот визг оборвался на самой высокой, пронзительной ноте.
Мусса, похоже, оправился от неожиданности и что-то пытался напряженно сообразить.
— Туда! Быстро! — он ткнул стволом автомата в сторону двери в заборе, едва видневшейся из-за дыма. — И толка раскрой своя глотка! Пристрелу, сабака!
Зданович споткнулся, но сумел удержать равновесие и сделал шаг вперед, однако тут же получил сильный удар в спину.
— Я сказал быстро!
Николай побежал. Одним прыжком Мусса опередил его, рванул вбок тяжелый металлический засов и потянул за собой Здановича. В следующее мгновение тот оказался на деревенской улице, впервые с того момента, как их привезли сюда.
Да, это была деревня — с маленькими косыми домишками, сложенными, по-видимому, из самана[1], криворогими буйволами, пылящими вдоль заборов, с чумазыми смуглыми мальчишками, бегущими на звук выстрелов.
Мусса крепко ухватил Здановича за локоть и потащил его вперед. Отвыкший от физической нагрузки и ослабленный никудышным питанием, Николай почти сразу стал задыхаться. Минуту или две в нем еще теплилась надежда, что за его спиной раздадутся крики обнаруживших их спецназовцев, и опасался лишь того, что солдаты начнут беспорядочно стрелять им вслед. Но, похоже, их никто не заметил.
Мусса обернулся на ходу и, убедившись, что их никто не преследует, немного успокоился и перешел на быстрый шаг.
Кое-где из-за невысоких покосившихся заборов беглецов провожали взглядами деревенские жители. В их глазах, похоже, не было страха — только мрачная настороженность, как у собаки, привыкшей получать побои, но готовой при любой возможности цапнуть обидчика.
Перехватив взгляд пленника, пак сказал:
— Здэс другая власт, русский. Это не Исламабад, генерал Мушарраф[2] здэс никто.
«Похоже, это действительно Вазиристан», — подумал Николай. Здешние обитатели привыкли к постоянным военным операциям, привыкли к тому, что пакистанская армия приходит сюда, проводит очередную акцию, докладывает наверх о стольких-то уничтоженных моджахедах и террористах, просочившихся из Афганистана, — и уходит вновь. А здесь все остается по-прежнему.
Значит, ожидать, что кто-то из них сообщит властям о пленнике, которого Мусса сумел умыкнуть из-под носа спецназовцев, бесполезно.
4
Высокий и нескладный, весь какой-то неухоженный и взъерошенный, он разговаривал у выхода с Кошелевым, главным редактором издательства «Арт-плюс».
За минуту до этого она столкнулась с ним, проходя по коридору.
«Очередной поэт», — подумала Алла и поймала себя на мысли, что этот тип напоминает ей циркуль. Если бывают небритые циркули.
Сообщение в газете о том, что издательство «Арт-плюс» планирует выпустить еще один сборник местных авторов, опять вызвало шквал писем и заказных бандеролей с произведениями непризнанных гениев. Многие пытались встретиться с редактором лично, однако тот благоразумно возложил задачу приема авторов на своего зама. Но, очевидно, в этот раз Кошелеву не повезло.
— Ну, ладно, ладно, оставьте, — досадливо проговорил он, выразительно взглянув на часы, и незнакомец, неловко сунув ему папку с торчащими оттуда листами бумаги, испарился, словно его и не было.
Редактор, очевидно, собравшийся куда-то уходить, вертел папку в руках и с тоской поглядывал на дверь своего кабинета. Ясное дело, возвращаться — плохая примета. В издательстве о суеверии Петра Александровича Кошелева ходили легенды. Рассказывали, что однажды перед его машиной пробежала черная кошка, он развернулся, объехал вкруговую целый квартал и, застряв в пробке на добрый час, подъехал к издательству с противоположной стороны.
Она повернулась, чтобы идти к себе.
— Аллочка, подождите!
— Да, Петр Александрович?
— Возьмите, — он подошел и протянул ей папку. — Отдадите заму, когда он появится.
— Хорошо, Петр Александрович.
В своем кабинете она села за компьютер, открыла нужный файл и уже собралась работать, как вдруг, сама не зная почему, потянулась к папке взъерошенного гения.
1
Высушенный на воздухе необожженный кирпич из глины с добавлением резаной соломы, мякины и др.