«Мы обжимаемся, — мелькнула неуместная, совершенно дурацкая мысль, но так и продолжала опьянять Джона своей очевидностью. — Мы обжимаемся… Обжимаемся… Обжимаемся…»
Невозможно было оторваться друг от друга даже на миг.
Джону невыносимо хотелось положить Шерлока на пол, лечь на него сверху, вдавиться в него, влиться, врасти, раздвинуть ему ноги, почувствовать его дрожь, его запах и вкус, услышать грохот его уже неприкрытого ладонями сердца, сжимать его, впиваться в него, любить его…
Желание это было так естественно, что Джон не считал его ни странным, ни тем более греховным. Он уже готов был сделать этот безрассудный шаг навстречу, но Шерлок поцеловал его сам…
***
Джон никак не мог остановиться — его тело изнывало от желания. Желание это так долго жило в нем — тайное, глубоко запрятанное и непонятое. Теперь оно разом разметало все границы, вырвалось и стало свободным, отчаянным и лишенным каких-либо ограничений. Он как будто лишился разума — делал с Шерлоком такие немыслимые, такие непристойные вещи, о которых всего лишь день назад не осмелился бы даже подумать.
Шерлок лежал на кровати, вздрагивая и тяжело дыша, утомленный ласками, блестящий от пота, а Джон по-прежнему изнемогал от страстного желания обладать им снова и снова.
Никого ещё Джон так не целовал.
Он с неумолкаемыми стонами терзал губы Шерлока и не мог насытиться ими, и возбуждение горело в паху так болезненно сильно, что Джона скручивал страх — не выдержу, не выдержу этого! Не смогу!
Непривычно загорелое лицо Шерлока создавало резкий контраст с остальным, не тронутым загаром, телом, и Джона не покидала навязчивая иллюзия маски.
Маски страсти.
Шерлок был охвачен страстью. Он сам был этой страстью, он её излучал, и Джон не понимал, как он всё ещё жив, как он всё ещё дышит и даже целует эти сладкие, эти родные губы…
Шерлок был потрясающим любовником. Первым любовником Джона. И Джон был первым его любовником. Они были неправдоподобно близки и ничего не стыдились — голые, ненасытные, сумасшедшие.
========== Часть 14 ==========
Шерлок снова спал. Он заснул так неожиданно, что Джон не сразу это заметил. Только что он обильно изливался Джону в ладонь, приподнимая тонкое тело, выдыхая воздух хрипло и шумно, только что целовал ему шею, вызывая мощное сотрясение прикосновениями языка и губ, опаляя кожу пряным, отдающим недавно проглоченной спермой дыханием, обнимал, шептал, стонал… И вдруг затих, и только по ослабевшему захвату рук Джон догадался, что Шерлок спит.
«Он вообще за эти четыре месяца хоть немного поспал?»
Джон осторожно высвободился из объятий и поднял сброшенное на пол одеяло. Хотелось укутать, спрятать Шерлока от всего мира, беречь его и охранять. Нежность наполняла глаза слезами, и Джон не стыдился этих слёз. Они стекали по его щекам тоненькими дорожками и скапливались снова и снова, очищая сердце, растворяя горечь, от которой он так безмерно устал.
«Никуда завтра не пойду. Не отпущу его от себя ни на шаг. Пусть все катится к чёрту! Теперь он мой…»
Он аккуратно приподнял голову Шерлока и положил на своё плечо. Волна слегка отросших шелковистых волос мягко рассыпалась по его груди, и Джон сразу же вспомнил серебристые пряди… Сердце тоскливо сжалось — через что ему довелось пройти?
«Так люблю его… Так люблю! Как мог я не знать этого раньше?»
И тут же прервал самого себя.
Знал. Всегда знал. Поэтому и прикипел так сильно, поэтому и не было без него никакой жизни. Поэтому и ждал. Даже мертвого…
Близость обнаженного Шерлока, которого вчера ещё не было… Да что там говорить, сегодня ещё не было… Эта близость нисколько не удивляла, так естественно вписалась она в жизнь Джона. Сразу же. Каждый изгиб его прильнувшего, расслабленного сном тела был Джону до боли близок. Мягкий, влажный от спермы член едва ощутимо касался бедра, но даже это невинное прикосновение наполняло истомой низ живота. Джон всё еще хотел его так сильно, как будто не было этих долгих часов головокружительного, бесстыдного секса. Запахи, звуки, выделения — все откровенно, все напоказ, всё сводило с ума.
Но сейчас нельзя даже думать об этом, нельзя потревожить его безмятежный сон.
Джон заботливо подоткнул одеяло на спине Шерлока самым естественным, самым вечным в мире жестом, невесомо провел ладонью по впалой щеке и закрыл глаза.
Ровное дыхание можно слушать бесконечно, подстраиваясь под его ритм, наслаждаясь его теплом, оттаивая и успокаиваясь…
Незаметно для себя он заснул.
Проснуться в объятиях Шерлока — что может быть дороже? Очень близко, даже тесно. Губы прильнули к теплой шее. Когда они успели поменяться ролями? Когда Шерлок успел так властно его захватить? Запах его тела бесподобен — тонкий, едва заметный, но почему-то им заполнена вся спальня. И весь мир. Запах Шерлока…
Джон слегка пошевелился, и руки мгновенно сомкнулись ещё плотнее, словно боялись лишиться своей выстраданной добычи.
— Джон, я сейчас… Ещё немного…
— Спи, Шерлок, спи. Ты дома.
Но от звука хриплого тихого голоса внутри полыхнул такой страшный жар, что Джон невольно вздрогнул.
Шерлок сразу же распахнул глаза.
— Хочешь меня?
— Хочу…
***
Нельзя быть таким гибким, влажным, горячим. Нельзя обжигать ухо такими словами, говорить такое, просить такое, умолять, стонать, почти плакать…
Пощади, Шерлок, пощади…
Ради этого стоило через всё пройти. Тосковать, мучиться от невыносимой душевной боли. Стоило! Солоноватый вкус семени Джона стоит всех скитаний и всех бессонниц. Его сильные руки, горячие бедра, так неистово сжимающие истомленное тело, его готовность принять в себя, двигаться навстречу, его крик…
Джон громко вскрикнул, когда сперма брызнула горячей струей. Откуда так много? Шерлок ещё чувствовал на губах её опьяняющий вкус… У него темнело в глазах от собственных мощных толчков, ломило виски, перехватывало дыхание. Заполнить его собою, пропитать своим семенем, и чтобы не вылилось ни единой капли, чтобы все осталось внутри, в Джоне, в его теле.
Он, Шерлок, внутри Джона…
Это не имело цены.
***
— Миссис Хадсон всё слышала. Наверное, обо всем догадалась.
— Шерлок, она догадалась обо всем раньше нас. И нам нечего стыдиться. И прятаться мы не будем.
Джон положил ладони на ягодицы лежащего на животе Шерлока и слегка надавил, раздвинул, провел по ложбинке пальцем. Господи, он все ещё хотел его, несмотря на то, что был уже опустошен, выпит до дна. Болели мышцы, суставы, горела от поцелуев и прикосновений кожа. Но он хотел его всё сильнее.
— Шерлок, вставай. Иначе я на тебе умру. Или под тобою. И ты наверняка голоден.
— Зверски. У нас что-нибудь есть?
«У нас… Господи, невозможно поверить!»
— Найдется… Душ?
— Нет! Хочу пахнуть тобою.
Привычная кухня, в последнее время так часто казавшаяся Джону мрачной и почему-то затхлой, хотя он регулярно наводил в ней порядок, да и пачкать и мусорить было некому, сегодня выглядела сияющей и залитой солнцем. Запах кофе наполнил её уютом. Присутствие Шерлока в старой пижаме, которую Джон всё это время любовно хранил у себя в шкафу, придавало всему особенный смысл.
Джон чувствовал себя абсолютно счастливым.
Они набросились на еду с такой жадностью, что обоим стало смешно.
— Как это ни странно, Шерлок, ты уже немного похож на человека. Не то что тот гремящий костями ужас!
Сказал и сразу же вспомнил бледную до синевы кожу и глаза, казавшиеся огромными на изможденном лице.