Оплакивала я в основном собственные разбитые надежды и мечты: я почти вышла замуж за любимого человека, должна была стать хозяйкой огромного замка и жить в счастье, комфорте и любви до конца дней своих. Но явился этот заносчивый принц, возомнивший, что ему все дозволено, и разрушил мое счастье до основания. Это по его милости, я тут валяюсь на земле с обожженной рукой и хожу в лохмотьях, как какая-то нищенка! Да еще и сейчас буду бегать вокруг виновника всех моих бед с травками в руках. От этой мысли начавшая было затухать истерика накрыла меня с новой силой, я взвыла, как раненый зверь, и принялась колотить ногами по земле и впиваться в нее ногтями, выдирая пучки травы, загоняя комья земли под ногти, и ломая их под корень. Но в конце концов я нашла в себе силы успокоиться, встала и, качаясь от слабости, побрела собирать лекарственные растения - мы не могли задерживаться здесь надолго. В моих планах было отправиться на поиски Омергейра как можно быстрее.
Набрав охапку подорожника, соцветий болотного алтея, и ободрав мягкую кору с молодых деревьев, я вернулась к месту нашего "привала". Лейф сидел в той же позе, в которой я его оставила, но услышав мои шаги моментально открыл глаза и уставился на мое заплаканное лицо с ехидной усмешкой на губах.
- Дорогая, ты не знаешь, кто это там выл, а то я уж начал опасаться, не разорвали ли тебя хищники? - с деланным беспокойством спросил он.
- Ничего я не слышала, и никаких хищников там не было, - буркнула я, отвернувшись. - Давай сюда свою ногу и не болтай.
- Было бы по кому плакать, глупая, - прошептал он с внезапной, до крайности меня изумившей нежностью в голосе, протягивая руку и пытаясь коснуться моих волос. Я шарахнулась от него, как от огня:
- Мои чувства тебя не касаются, уяснил? Не воображай, пожалуйста, что если ты принц Астархейма, то тебе позволено копаться в моей душе! - заорала я, вскакивая на ноги, все мое напускное безразличие разом как рукой сняло.
Услышав это, принц весь перекосился от ярости:
- О Всеотец, да оплакивай ты своего женишка, сколько твоей душе угодно, только зря ты думаешь, что если бы я не пришел и не спас твою шкуру, ты бы сейчас купалась в любви и роскоши. Ты очень сильно заблуждаешься. Ты бы была уже давным-давно мертва, прямо как его лже-сестричка, - прошипел Лейф на одном дыхании.
Услышав такую наглую ложь о своем возлюбленном, я с трудом удержалась от того, чтобы не ударить этого омерзительного субъекта по его больной ноге, но ограничилась тем, что со злостью сплюнула на его рану комок полупережеванных листьев и, оторвав от своего и без того сильно пострадавшего платья нижнюю часть, принялась небрежно бинтовать его конечность.
Но спустя несколько мгновений, наполненных его слабыми стонами, я сжалилась и начала бинтовать уже более бережно. Закончив с его раной, я решила заняться обработкой своего ожога, который начал давать о себе знать тупой, начинающей нарастать болью. Я направилась к ручейку, который присмотрела, пока собирала травы, оставив принца все под тем же деревом, хотя он и пытался мне помешать и навязаться идти со мной. Но одарив его презрительным взглядом, и не удостоив ни единым словом, я ушла, а он, наконец, понял, что лучше меня оставить наедине с собой.
Вода в ручье была прохладной и освежающей, и, набрав ее полную горсть, я с наслаждением выпила ее. Оказывается, меня мучила ужасающая жажда, которую я осознала только сейчас. Весь тот дым и гарь, которых я наглоталась в замке, осели на моих легких, и из-за этого у меня все это время драло в горле, но у меня просто не было времени обращать на это внимание. После того, как я наконец напилась, настало время задуматься о том, чтобы промыть свою рану. Вода неприятно пощипывала, но выбора не оставалось, кроме как терпеть молча, учитывая всю ту грязь, которая смывалась на моих глазах. Кое-как оттерев корку из сажи и пыли, что покрывала мои руки почти до локтя, я бросила взгляд на свои ноги. Они тоже чернели от грязи, как и туфли, узкие ремешки которых, к слову говоря, растерли кожу почти до крови. Окинув свое отражение в воде с ног до головы, я решила, что я не могу продолжать дорогу такой замарашкой, и хоть моя одежда и уже напоминает обычные алые тряпки, пусть они будут хотя бы чистыми.
Не долго думая, я стянула с себя то, что раньше было моим свадебным платьем, и стала полоскать его в ручье. После того, как с него стала стекать более-менее чистая вода, я положила его сушиться на солнце, а сама в превеликим удовольствием окунулась в воду.
Хоть ручей и был прохладным, и от воды у меня появились мурашки, он все-равно приятно успокаивал раздраженную кожу. Глубина была примерно мне по пояс, и я легла на воду, позволяя легким волнам убаюкивать меня. Впервые за этот долгий день было легко и хорошо. Мои волосы разметались по поверхности ручейка, и должно быть, сейчас сверкали на солнце, будто шелковые нити.