— Ладно, пока! Я тебе позвоню, — и направилась в сторону метро. Я недовольно попеняла Денису.
— Ну зачем ты приехал? Ведь просила же!
— Да что такого? — с вызовом ответил он. — Мы что, прячемся? С какой стати? Много чести для братца!
Всё ещё злясь, я устроилась у него за спиной и привычно обняла за талию. Только мы отъехали от обочины, как вдруг Денис резко затормозил. Меня бросило вперёд. Я стянула шлем, тряся головой, которой прилично приложилась о спину моего спутника, и привстала, чтобы разглядеть причину остановки. Сердце тут же ухнуло вниз. Наш мотоцикл почти упёрся носом в чёрный BMW, дверь открылась, и через секунду перед нами стоял Матвей. Денис набросился на него первым:
— Совсем с ума сошёл?! Хочешь нас угробить? — естественно, его не остановило перекошенное от гнева лицо брата.
— Теперь вы вместе ошиваетесь рядом со мной? Какое милое взаимопонимание!
— Достал своей паранойей! Всё только вокруг тебя вертится? Пуп земли нашёлся!
— Ага! Вы случайно мимо проезжали! И твой мотоцикл я в первый раз вижу у своего офиса. Когда же тебя только посадят!
— Не дождёшься! Оставь свои бредовые фантазии при себе. В них не верят даже в полиции!
Матвей перевёл взгляд на меня, сразу захотелось провалиться сквозь землю. Только деваться некуда — как же тяжело быть объектом его злости!
— А ты... ты! Дрянь! Жила со мной, в моём доме, в моей постели. И врала мне в глаза! Ненавижу тебя!..
— Отвали от неё! — вмешался Денис. — Порти жизнь кому-нибудь другому. А её оставь!
От такой защиты мне стало ещё хуже. Я не отрываясь, смотрела на Матвея и мысленно уговаривала себя: "Терпи, терпи, надо выдержать его взгляд!" А грудь сковывало болью от страшного ледяного холода его глаз.
— Зато вы подходящая парочка — убийца и мерзавка! — презрительно бросил Матвей и вернулся к машине. Она отъехала, а нам пришлось переждать несколько минут, чтобы немного прийти в себя.
На даче я сразу поднялась в свою комнату и без сил прямо в одежде рухнула на кровать, свернулась калачиком лицом к стене. Даже слёз не было, только тупая, ноющая боль. Я слышала нервные шаги за дверью, потом она тихо распахнулась. Снова шаги, скрип кресла и виноватый голос:
— Прости... Я дурак! Подставил тебя.
Я молчала и не реагировала. Он попробовал снова, в голосе явно слышалось раскаяние:
— Никогда братца таким не видел. Уж на что я привычен к его ненависти, но и меня проняло! А ты как справляешься? Для тебя же это, наверное, впервые?
Я села на кровати и подняла на него глаза. Он внимательно присмотрелся ко мне и спросил уже совсем другим тоном:
— Что, хреново, да? Да плюнь ты на него, он твоего мизинца не стоит! — помолчал немного и добавил: — Ладно, не обращай внимания. Я знаю — сказать легко, плюнуть трудно. У самого не получилось.
Я уткнулась лицом в подушку и глухо попросила:
— Иди, мне надо побыть одной.
Денис тяжело вздохнул, но выполнил мою просьбу.
Ещё одна мучительная бессонная ночь. И полные ненависти глаза перед моим мысленным взором. Губы шепчут: забыть, забыть, забыть... Но как такое забудешь? Может, я скоро привыкну? Интересно только, когда?
***
Утром я спустилась в ванную, Денис выглянул из кухни и позвал:
— Кать, иди есть. Я завтрак приготовил.
Его подхалимский тон немного поднял мне настроение. Что ж, с яичницей он вполне справился, хотя и жаловался, что не умеет готовить. Я захватила чашку с чаем и перебралась в гостиную. Устроилась на диване, обвела комнату глазами и наткнулась на большую фотографию матери братьев. Раньше её здесь не было.
Денис зашёл в комнату, проследил за моим взглядом и остановился у стола, на котором стояла фотография. Несколько минут смотрел на неё, потом решительно повернулся ко мне.
— Хочу тебе кое-что рассказать, — я удивилась напряжению в его голосе. — Как-то раз мне тоже было очень хреново, тогда я поехал на кладбище и попросил маму помочь. Пусть ей обычно было не до меня, но она всё равно единственный человек, к кому я обращался, когда мне требовалась помощь. И мама всегда помогала. Той ночью она мне приснилась, в своём любимом синем платье. Улыбнулась и сказала, что всё будет хорошо. И я успокоился. А через неделю меня вызывают в полицию из-за покушения на братца. Я тогда дико разозлился — ничего себе: всё будет хорошо! Ну и со злости поехал к Матвею. А там увидел тебя, и на тебе была блузка такого же редкого ярко-синего цвета, как мамино платье.
Денис испытывающе смотрел на меня, словно ждал какой-то реакции. А моей единственной реакцией было глубокое удивление. Синяя блузка? Причём тут вообще блузка? О чём он говорит? Я даже не помнила, почему тогда её надела, да и какая разница? Видимо, недоумение отразилось на моём лице, и Денис пояснил свою мысль: