– А что насчет совета директоров? И твоего отца? И что будет, когда ты уже не сможешь работать? Что скажут люди, когда ты дашь мне широкие полномочия?
Ее глаза обожгли слезы. Он назвал ее незаинтересованным лицом. Как же сильно он ошибается!
– Мне нужно пройтись, – сказала она.
– Ладно. – Джонатан встал и закатал рукава рубашки.
Они сняли обувь и пошли вдоль берега. Солнце золотило его каштановые волосы, красивые загорелые руки только подчеркивали его мужественность. Он был очень красив, и Лизетт трудно было поверить в то, что этот мужчина, полный жизненных сил и харизматичный, угасает. Она вдруг вспомнила, когда впервые поняла, что он – тот самый. Кажется, еще до того, как стала его помощником. А потом, когда они стали работать вместе, ее чувство к нему лишь углубилось. Она не только полюбила его, она еще и восхищалась им. И уважала его. Конечно, как у любого человека, у него были недостатки. Самым явным из них была необщительность. Он держался замкнуто и никогда не переступал границы, отделявшие его от тех, кто работал на него.
Что, кстати, делает его сегодняшнюю откровенность еще более удивительной.
Неожиданно Лизетт остановилась. Когда Джонатан заметил, что она отстала, он обернулся.
– Пора домой? – спросил он.
– Я согласна, – сказала Лизетт, чувствуя себя так, будто падает в пропасть. – Я сделаю так, как ты просишь.
– Я знал, что тебе понадобится все обдумать.
Она покачала головой:
– Ты и твоя семья всегда были очень добры ко мне. И с моей стороны будет правильно ответить вам добром.
Джонатан снял солнцезащитные очки и убрал их в карман рубашки.
– Когда твоя мама умерла, мы послали венок на могилу и дали тебе отпуск, чтобы ты пришла в себя, – сказал он, хмурясь. – Это сильно отличается от того, о чем я прошу тебя. А прошу я тебя о том, чтобы ты взвалила на себя тяжелый груз ответственности.
«Тяжелый груз ответственности». Лизетт захотелось рассмеяться, правда, она не испытывала ни капли веселья, только грусть. Ведь есть вещи потяжелее. Ближайшие месяцы, что ей предстоит провести подле Джонатана, потребуют от нее огромного эмоционального напряжения и высочайшего актерского мастерства.
– Я польщена, – медленно проговорила она. – Ты дорог мне, Джонатан. У тебя случилась беда. Так что да, я помогу тебе всем, что в моих силах.
Она заметила, как он выдохнул. Неужели он сомневался в том, что она согласится?
– Спасибо, – сказал он, нервно сглатывая.
Поддавшись порыву, Лизетт шагнула к нему, приподнялась на цыпочках и поцеловала его в щеку, а потом обняла.
– Мне искренне жаль.
Джонатан остался неподвижен, словно статуя. Она разжала объятия.
– Я следую правилам, – буркнул он.
– Да? – Лизетт убрала с лица прядь волос.
– Я не допущу, чтобы со мной нянчились, – резко произнес он. – И я не нуждаюсь в твоей жалости. Ясно?
Несмотря на вспыхнувшую в ней обиду, Лизетт сохранила спокойствие.
– Как‑нибудь переживу. Но когда я увижу, что ты нуждаешься в помощи, я помогу. Таково мое правило. Я не буду стоять рядом и наблюдать, как ты страдаешь, если в моих силах будет помочь.
Его губы тронула легкая улыбка.
– Сегодня я пришел к выводу, что у меня больше не будет поводов для смеха. Но ты убедила меня в обратном. Неужели все это время у меня под боком жила не кошечка, как мне казалось, а самая настоящая львица?
У Лизетт запылали щеки.
– Впредь между нами многое будет по‑другому, – тихо проговорила она. – Ты уверен в своем решении?
Наклонившись, Джонатан едва коснулся губами ее щеки.
– Да. Уверен.
Лизетт ощутила, что ноги у нее стали ватными. Она даже испугалась, что упадет в обморок. Если на нее так подействовал дружеский поцелуй Джонатана, то что с ней было бы, если бы его поцелуй был страстным. Она судорожно втянула в себя воздух.
– Тогда ладно.
Джонатан взял ее под руку и развернул.
– Уже поздно. Надо возвращаться домой.
Лизетт отдала бы все, чтобы этот вечер на пляже не заканчивался. Сегодня здесь что‑то произошло. Их отношения изменились, стали более настоящими, более близкими. Правда, она не может радоваться этому, так как это означает, что ей предстоит потерять его. Ей захотелось прижаться к нему, положить голову ему на плечо, но она этого, естественно, не сделала.
Они собрали вещи и вернулись к машине. Стряхнув песок с ног, они обулись и забрались на сиденья. Джонатан завел двигатель и повернулся к Лизетт:
– Как насчет десерта и кофе, прежде чем ехать домой?
«Да! – вскричало сердце Лизетт. – Да!»