Я запрокидываю голову и нервно прикусываю губу. Да почему же с ним так сложно? Черт возьми, что я вообще могу сделать?
Меня тихо окликает Жанна. Манит рукой в коридор. У ее ног вьется пушистая кошка и разглядывает меня с любопытством.
Я поднимаюсь и выхожу, то и дело оглядываясь на Андрея. Тот не шевелится.
Жанна закрывает дверь. Поднимает на меня взгляд. Слов не нужно: я и так понимаю, что она хочет спросить.
— Он не хочет жить, и в чем-то я его понимаю. Прости. Мне жаль.
По ее щеке медленно скатывается крупная прозрачная слеза.
— Все, что я могу, так это улучшить условия его существования. Снять комнату, ну ты понимаешь… — уже тише предлагаю я. — По старой памяти. Я знаю его со школы, но мы с ним никогда не были друзьями. Он ненавидит меня, Жанна. Я не знаю, почему он не рассказал тебе это.
— Его нельзя оставлять одного, — она шумно шмыгает носом, тыльной стороной руки вытирает глаза и поднимает на меня обреченный взгляд. — Но муж меня убьет. Андрей и так жил несколько дней у нас… У меня двое детей, квартира маленькая, он убьет меня, честное слово, убьет…
Я обнимаю ее за плечи. Девушка прислоняется щекой к моей груди и замирает. Слезы так и катятся из опухших глаз.
Мы стоим так, наверное, минут пять. Пока я не принимаю решение, кажущееся мне единственно правильным в тот момент. Я жалею потом много раз. Проклинаю себя. Ненавижу себя за то, что вообще когда-то ввязался в это дерьмо, невзлюбив Андрея.
Заставить Андрея подняться с дивана оказывается не так уж сложно. Жанна находит его куртку и выносит сумку с вещами. Он не сопротивляется. Послушно одевается, завязывает шнурки на кроссовках, обнимает подругу на прощание — и все это механически, без эмоций, с абсолютно пустым взглядом.
В машине он заговаривает только раз — просит закурить. Но у меня нет сигарет да не было никогда, поэтому я лишь отрицательно качаю головой.
Я даже не могу понять, устраивает ли его новое место проживания или нет. Он безучастно оглядывает мою квартиру, просторную и светлую, благодарит коротким «спасибо» и вновь принимает то же положение, что и раньше. Не раздеваясь падает на кровать в комнате для гостей, где раньше всегда останавливались родители моей бывшей жены, и прячется под одеялом.
Я не хочу оставлять его одного — все-таки чувствуется ответственность за чужую жизнь. Но и просидеть весь вечер рядом с его кроватью тоже не кажется мне правильным. Все решает звонок с работы. Ну никак без меня дела не идут.
Несколько минут я стою над безучастным Андреем, потом прошу его не наделать глупостей, пока меня не будет, и все-таки уезжаю.
========== 6. ==========
На работе я остаюсь допоздна, потом наскоро провожу совещание и отпускаю подчиненных по домам. Секретарша даже с любопытством интересуется, куда так торопится обычно придирчивый и требовательный босс, который любит, наоборот, задерживать сотрудников, и я выдумываю историю о приезде родителей, чтобы не порождать слухи.
Я действительно спешу вернуться домой и искренне надеюсь, что Андрею хватило ума не выпрыгнуть из окна или не порезать вены.
Чтобы не напугать Андрея, я сперва звоню в дверь, а потом открываю ее своим ключом. В квартире привычно тихо и неожиданно очень светло: свет, похоже, включен во всех комнатах. Стоит мне переодеться в ванной и пройтись, я замечаю еще одну странность: тюль на всех окнах задернута. Я никогда не делаю так, даже вечером, уж очень мне нравится вид из окон.
Андрея я нахожу в спальне, ровно на том месте, где я и оставил его днем. Только теперь он не прячется и не притворяется спящим, а сидит поверх одеяла с какой-то книгой в руках — по обложке я сразу вспоминаю один из многочисленных детективов, оставшихся в моей квартире еще от моей жены, которая обожала подобное чтиво.
— Привет, — я слабо улыбаюсь и жду, пока он поднимет взгляд.
Конечно, Андрей слышал звонок в дверь. Просто уже наверное по привычке тянет время, чтобы меня позлить. Не пройдет. Сегодня я необычайно спокоен, и раздражение даже не пытается закипать в груди. Кажется, все мои эмоции закончились вчера, на мосту, а после них остались только усталость, тоска и боль.
Андрей продолжает игнорировать. Я отмечаю про себя, что на тумбочке рядом с кроватью — пустая тарелка, кружка и скомканная салфетка, а значит, он хоть что-то съел.
— Ладно, говори, если тебе что-то будет нужно, — в конце-концов произношу я. Хочется добавить что-то из серии «ты можешь вскоре оказаться на улице, если будешь игнорировать меня» или «ты здесь только благодаря Жанне», но я сдерживаюсь. Грубость вертится на языке не потому, что я действительно зол, а по привычке — сложно начать общаться нормально после стольких лет обоюдных издевок, унижений и оскорблений.
Стоит мне начать отворачиваться, Андрей вновь утыкается в книжку.
Я ухожу на кухню, готовлю себе чай и простенький ужин, потому что есть так поздно уже и не хочется. По телевизору идет какое-то дурацкое ток-шоу про семью алкашей: я не пытаюсь понять ни основную проблему, ни запомнить персонажей, просто смотрю, чтобы расслабиться. А сам думаю о своем.
С Андреем нужно мириться. Нужно пытаться ладить, хоть как-то общаться. Его просто необходимо заставлять подниматься на ноги — не может же он всю жизнь пролежать у меня дома читая детективы для домохозяек.
Андрей будто читает мои мысли. Когда я уже отставляю тарелку и принимаюсь за чай, мужчина осторожно заглядывает в комнату, ждет несколько секунд, без стеснения рассматривая меня, а потом медленно заходит.
Походка у него решительная, широкие плечи расправлены, руки спрятаны в карманы спортивных штанов. Он пересекает комнату, специально проходя так, чтобы на миг закрыть мне экран телевизора, и опускается на стул.
— Сделаешь мне чаю?
Его хриплый голос кажется абсолютно неуместным здесь, в стенах моей квартиры. За два года без жены я вновь привык жить один. Тем более, я до сих пор не совсем понимаю, как решился привести в свою квартиру врага.
И мне даже не приходится перебирать в голове язвительные ответы. Я просто киваю и поднимаюсь, повторяя про себя, что эта просьба — всего лишь мелочь и мне совершенно не сложно ее выполнить. Да, день был тяжелый, да, жизнь вообще не простая штука, но сорваться на Андрее будет сейчас просто верхом идиотизма.
— Черный или зеленый?
— Выбери сам, — он пожимает плечами.
Все время, пока я завариваю чай, Андрей не отводит от меня глаз. Мне неуютно под этим тяжелым, изучающим взглядом: я буквально чувствую его на себе и по коже неприятно бегут мурашки. Мне вообще неуютно рядом с Андреем и я не знаю, как побороть это ощущение.
Он тоже замечает, каким скованным и напряженным я становлюсь. Опускает глаза, когда я ставлю перед ним чашку, от которой идет пар, серьезно спрашивает:
— Я мешаю? Скажи, и я уйду в комнату.
— Не то что бы, — только качаю головой я, возвращаясь на свое место. А потом признаюсь: — Я не знаю, что я должен делать. Как общаться с тобой, как… Ты понимаешь, я думаю.
— Да. У меня то же самое, — соглашается Андрей и добавляет, грустно улыбаясь: — Наверное глупо будет предложить начать все с чистого листа. Мы слишком давно знаем друг друга.
— Но я все равно ничего толком и не знаю о тебе. За столько лет…
— Я нищий неудачник, который даже не может покончить с собой, — жестко проговаривает он, перебив меня. — Я эмоциональный, я грубый, я сосусь с мужиками на встречах выпускников и терпеть не могу некоторых одноклассников. Разве этого мало?
Он все-таки вспоминает тот случай. Значит, был не так уж пьян. Значит, это задело его. Мне становится стыдно и еще более некомфортно.
— Мало. Это все только одна сторона тебя. Я уверен, с Жанной ты совсем другой.
— Ты хочешь быть на ее месте? — удивляется он. Потом отпивает из кружки чай.
— Я ничего не хочу. Я просто не знаю, что с тобой делать, — я отворачиваюсь, чтобы отвлечься. Постоянно рассматривать его это уже не нормально.