Я было заколебался. Бананы выглядели ни чуть не хуже тех, что продавались на столичных рынках. Но потом подумал, что со свалки, как и кладбища, не следует ничего брать, и тактично отказался. Обойдусь и без бананьев.
— В городе плохо. Там живут несчастные люди, — икнув, пустился в рассуждения Крохля. — Но они считают, что у них нормальная жизнь. Чепуха! Это у нас нормальная жизнь. Мы свободные люди. Мы не боимся ничего потерять.
— Конечно, не боимся. Мы уж профукали все, что могли профукать, — усмехнулся Басмач.
— Ага, точно. И у нас нет причин для расстройства, — подтвердил Крохля. — Ну, как, Вова, понравился тебе дядин мусорный полигон?
— Ты, Крохля, тупеешь прямо на глазах, — заявила Кастра. — Что у тебя за глупые вопросы? Кому может нравиться этот полигон, кроме нас?
— Само собой. Это же не пляж в Малибу, — согласился я с бомжихой.
— Пляж не пляж, но место очень доходное, — возразил Крохля. — Ответь честно, Вова. Ты что собираешься заменить нашего умершего Голову?
— Стоп, пацаны! Осторожнее на поворотах. Виктора уже заменил Генка Кривонос, — напомнил Басмач.
— Верно, — подтвердил тот. — Связываться с Кривоносом опасно. Его остерегался даже Виктор. Мужик он отвязанный и злопамятный. Как что не так, то сразу лезет в драку.
Я заметил, что, как и вначале нашего разговора, бомжи не знали, как следует себя вести со мной. С одной стороны, они побаивались нынешнего Голову. Но с другой стороны — чем черт не шутит? — я вскоре мог занять его место. Я же был наследником Виктора. Ошибиться им здесь было нельзя.
— Сместить Кривоноса сложно. Он — фигура, — в замешательстве произнес Басмач. — К тому же у него много помощников.
— И прихлебателей, — добавила Кастра.
— Ага, этого добра хватает. Но не ясно за кем все они пойдут? За Генкой или Вовой? — сказал Крохля и принялся снимать с палки, висевшей над костром, котелок с кипящим варевом.
— Что мой дядя был богатым человеком? — после паузы, поинтересовался я.
— Будто не знаешь! Вот таким! — воскликнула Кастра и широким жестом, каким рыбаки показывают пойманную рыбу, изобразила его несметное богатство.
— Он выделял нам участки для работы. Мы ему за это платили. Хороший участок стоил больше. Плохой — меньше, — сказал Крохля.
— Теперь Кривонос за все участки берет с нас одинаково, — буркнул Басмач. — Даже за самые никчемные.
— Что поделаешь? Все меняется только к худшему, — вздохнул Крохля. — Виктор был справедливым. Найдешь на свалке что-нибудь интересное, то он сразу за это платит. Правда, немного. Зато сразу. Без обмана.
— Этого у него не отнять, — согласился Басмач. — Но денег он имел много. Очень много.
— Хотелось бы верить, — заметил я.
— Разве они тебе не достались? — удивился Крохля.
— К сожалению, нет. Но не важно, — ответил я. — Кстати, что там произошло с моим дядей? Разумеется, не по официальной версии, а на самом деле? Что говорят у вас люди?
— Разное говорят. Но ясно, что история темная. У нас, на свалке, Виктор был слишком большим человеком, чтоб просто так сгинуть, — сказал Крохля, зачерпнул ложкой из котелка и, обжигаясь, попробовал получившееся варево. — Гм, по-моему, ничего. Но мало специй. Подождем, пускай остынет. Перекусишь с нами, Вова?
— Нет, благодарю, — отказался я. — И какого же мнения придерживалась милиция?
— Ну и чушь же ты несешь, парень! — возмутили его мои слова до глубины души. — Какая, к чертовой матери, милиция! Милиции мы до фени! Знаешь, сколько народу подыхает на этом полигоне? Страсть! Но до нас никому нет дела.
— Согласен, Крохля. Но все же мой дядя не был бомжом. Он работал здесь сторожем. Платил государству налоги. Стало быть, милиция обязана была провести официальное расследование.
— Скажешь тоже — расследование! Ну, приехали два мента, перекурили, поматерились и укатили. Из машины даже не выходили. Вот тебе, Вова, и все расследование! Твой дядя, извини, ни член правительства. Ни олигарх. Дал дуба, ну и фиг с ним. Туда, значит, ему и дорога! — заявил Крохля. Затем поплевал на ладони, вытер их о свое модное полупальто и, ловко орудуя ложкой, принялся поглощать приготовленное варево. К нему, подсев поближе, присоединились Басмач и Кастра. Собака Жулька, соблюдая правила гигиены, лакала из отдельной миски.
Я деликатно подождал, пока они, сопя и чавкая, не опустошили весь котелок. Пока не выпили еще по кружке подозрительной жидкости из бутылки Крохли. Потом затронул вновь интересующую меня тему:
— В поселке ходят разные слухи. Например, что будто бы мой дядя погиб по вине Помойника. Встретил, дескать, его возле своей сторожки. По-вашему, на сколько это правда?
Никто из троих бомжей не пожелал мне ответить.
— Водится хотя бы Помойник на вашей свалке? — поставил я вопрос иначе.
— Может, водится, а может — нет. Это кому уж как будет угодно, — уклончиво сказал Крохля, наблюдая, как Жулька старательно вылизывает свою миску.
— Наверняка этого никто не знает, — поддакнул Басмач.
— Да водится, паразит, водится. Чтоб ему лопнуть, — убежденно произнесла Кастра. — Я его видела.
— Что, действительно? — спросил я.
— Угу, действительно. Выдался однажды у меня неудачный день. Почти ничего не заработала. Пришлось торчать на полигоне до позднего вечера. Хотела собрать хоть пустые бутылки. Ты-то, Крохля, спал тогда пьяный в нашей хибаре в подлеске. Басмач дрых с тобой.
— Какая ты, оказывается, у нас труженица, — хмыкнул Крохля.
— Да, труженица. Не чета вам. Стою я, стало быть, разгребаю мусор из контейнера. И вдруг чувствую, что на меня сзади кто-то смотрит. Пристально так. Оборачиваюсь — никого. Только неожиданно ветерок холодный подул. Ну, думаю, померещилось, и снова принимаюсь за работу. Но через минуту опять чувствую на себе этот взгляд. Быстро оборачиваюсь — и замечаю, как мелькнула чья-то большая тень. Честно, я чуть не описалась со страху. Побросала к чертям все найденные бутылки и быстрее прочь со свалки. Потом меня всю ночь колотила дрожь. Да такая сильная, что тряслись стены нашей хибары!
— Кастра, мне уже до смерти надоела эта твоя история. Рассказываешь ее и рассказываешь. Как тот попугай в клетке, — буркнул Крохля.
— Но Вова-то ее не слышал. Поэтому лучше помолчи, — огрызнулась бомжиха.
— Однако самого Помойника ты не видела, — уточнил я.
— Да. Только одну его тень. Но мне и ее хватило.
— Зато я столкнулся с Помойником нос к носу, — произнес Басмач, обращаясь ко мне. — Иду я как-то раз в сумерках с полигона. Тащу в сумке дневную добычу. Сворачиваю за холмик, а навстречу мне Помойник. Огромный такой. Весь в рыжей шерсти. Морда звериная. Глаза горят. А воняет от него — прямо жуть.
— Верно. Запах от Помойника отвратительный, — подтвердила Кастра.
— Так вот, увидел я его — и обомлел. И ну деру. Сумку потерял. Из кармана бутылка водки выпала. Бежал без остановки до самого подлеска. Короче, едва ноги унес.
— Брехун ты, Басмач, и водку сам выдул, — усмехнулся Крохля. — С Помойником он столкнулся. Если бы ты с ним столкнулся, от тебя бы мокрого места не осталось.
— В натуре, не осталось бы. Если бы это случилось ночью. Но я же встретился с ним в сумерки. Когда он еще не обрел свою полную силу. Поэтому мне и удалось спастись.
— Возможно, — не стал возражать Крохля. — Вообще, иногда на свалке творится, черт знает что.
— Ночью лучше на ней не появляться. Да что там на свалке. В подлеске он тоже бывает, — сказала Кастра. — Давай не перечь мне, Крохля. Это так. Возьми Жульку. Случается, что она начинает скулить ни с того ни с сего. Опускает голову, жмется к ногам. А то и вовсе убегает неизвестно куда.
— У собак на него нюх, — заметил Басмач.
— Кобеля она чувствует, а не Помойника. Зов природы. Глупые вы люди. Помойник на то и Помойник, чтоб обитать среди помоев, — хмыкнул Крохля.