Проснулся Вавила уже днем и пошел на корму. Когда вышел оттуда, сзади кто-то крепко обхватил его локтевым сгибом за шею - не продохнуть. Хозяин рванулся, взмахнул руками - и руки схватили с двух сторон дюжие мужики. - Вяжите его линьком! - спокойно сказал появившийся из-за рубки Анисим. Крепче, по рукам и ногам! Хозяина вмиг растянули на палубе, спутали веревкой. Он бесновался, изрыгал проклятия: - Ах, гады! Хозяина-то эдак? Разбойники! Анисим! Это ты продал меня? Паскуда! Прохвост! Забыл, сколько я для тебя добра делал? Ну, погоди же. Анисима уже возле него не было. Взломав дверь каюты, он взял из ящика стола револьвер. Мужики, словно больного, втащили Ряхина в каюту, положили на койку. Привязали к ней крепко-накрепко морскими узлами. Заботливо подложили под голову подушку, чтобы было удобнее лежать. - Спи до дому. В целости-сохранности доставим. У Меланьи очухаешься, чайку напьешься. Дурные мысли из головы выбросишь! - Ах, гады, гады! Ах, разбойники! Хозяина-то эдак? - повторял Вавила. - Молчи, а то рот законопатим паклей! - Ах, супостаты! Вавила рвался всем телом, пытаясь освободиться от пут, дергался, стонал, говоря, что ему плохо, затекли руки-ноги. Но его стенания рыбаки пропускали мимо ушей. Потом он заплакал. Слезы текли по щекам на подушку слезы бессильной ярости и злости. Шхуна шла обратным курсом на Орловский мыс, а оттуда - на Моржовец. В каюте хозяина поочередно дежурили матросы, передавая друг другу вороненый ряхинский револьвер. Вавиле сказали: - В Норвегу эдаким манером нам идти негоже. Коммерческим рейсом, законно пожалуйста. А так - нет!