Выбрать главу
2

Весь вечер Вавила не показывался на палубе, указав еще в Унде Анисиму, заступившему на вахту у штурвала, курс на северо-восточную оконечность Кольского полуострова, на мыс Орлов.

Только когда проходили Моржовец, хозяин постоял с обнаженной головой у фальшборта, провожая остров взглядом. И если бы рыбаки могли видеть в эти минуты его лицо, его глаза, то заметили бы во взгляде глубокую печаль.

Остров остался позади: Вавила, резко повернувшись, рванул дверь в каюту и надолго там заперся. Лег на койку, заложил руки за голову.

Шхуна бежала бойко, пластая надвое волны носом при килевой качке. Вавила закрыл глаза, и ему показалось, что он совсем маленький, лежит в зыбке на очепе «Очеп — жердь, вдетая в кольцо, ввинченное в потолок. К ней подвешивалась зыбка — детская люлька. Очеп играл роль пружины», и бабка качает его. Очеп поскрипывает и бабкин голос тоже: Спи, усни, угомон тебя возьми…

Да, раньше ему казалось, что никогда не покинет он родные места: прирос к ним всем сердцем, привык. В Унде родился — там и покоиться на погосте. Но теперь раздумья привели его к иному решению.

Ряхин понимал, что Советская власть окончательно отобьет у него мужика, который годами работал на него, и не позволит ему ни торговать, ни промышлять самостоятельно. А быть голытьбой, бессребреником, рядовым рыбаком, как и все? Нет, это не для него. Он привык повелевать, не повиноваться.

Первое оправдание в пользу бегства.

Семья… Да, у него семья. Но она ему приносит мало радости. Меланья в трудную минуту покинет его — он еще не знал, что она уже уехала. Ведь она рассчитывала на жизнь легкую, богатую, веселую. Такой жизни не будет. Да и нет меж ними ни любви, ни согласия. Нужны были деньги, потому и женился на ней…

Сына Веньку жаль. Все-таки своя кровь. Хотелось бы его взять с собой, но неизвестно, какие испытания предстоят впереди. Потом — он его выпишет. Венька подрастет, поумнеет, сам найдет дорогу к отцу, если захочет.

С женой они люди разные. Меланья и сейчас ядовита и сварлива. А что будет под старость? Мука!

Второе оправдание.

И уж, конечно, за него обязательно возьмутся и наверняка накажут за связь с белыми. Не у него ли квартировал поручик? Не Вавила ли снабдил его продовольствием для успешного похода против красных?

Третье оправдание.

Три оправдания бегства за границу.

А команда? Она пока ничего не знает, но не такие уж дураки рыбаки, да и Анисим, чтобы не заметить, что шхуна крадется вдоль пограничной полосы, в чужое государство. А кордоны? Наши он, может, проскочит ночью без огней. Но примут ли норвежцы? А вдруг поворотят обратно Поветерь, не желая иметь осложнений с Советами? Норвегия в интервенции не участвовала, той враждебности, какая у англичан да американцев, к Советской России не выказывает.

А все же рискну. Команде ничего не будет, а мне все равно пропадать — так или этак…

В свои планы Вавила посвятил только одного Обросима, и то ввиду крайней необходимости. Ряхин за десятую часть стоимости продал Обросиму склад и лавки. Как ни прибеднялся Обросим, а сумел кое-что сберечь в кубышке. Кроме десятины, правда, из него ничего выжать не удалось. Одно твердил: И продать твой товар не успею — торговлю прихлопнут. Станет на ноги государственная торговля — весь этот нэп похоронят и заупокойную спеть не позволят. И он, пожалуй, прав.

Так. Только так, — окрепла решимость. — Курс на Норвегию. Есть там знакомые по прежним делам рыбопромышленники. Помогут первое время. Шхуна еще крепка, — думал Вавила. — Найму команду, буду ловить треску, сельдь. Куплю дом либо усадьбу. Есть золотишко, оно везде в цене. Не то что бумажные ассигнации.

Уходя, Вавила выгреб из тайников золотые монеты царской чеканки, кольца, перстни и другие ювелирные изделия. То, что было в комнатах — в комоде да шкатулке, оставил нетронутым, чтобы Меланья не заподозрила неладное.

Спустилась ночь. Качка усилилась, перешла в бортовую. Каюта заходила ходуном. Вавила встал с койки, накинул дождевик и вышел на палубу. Там было все в порядке. Горели сигнальные огни. В рубке у штурвала тенью шевелился Анисим. Свет от фонаря падал на его лицо снизу.

Ветер дул с северо-востока — полуночник. По волнению, по характеру качки Вавила определил: шхуна пересекает горло Белого моря.

Он не мешал Анисиму управлять судном, вернулся в каюту. Вавила рассчитал время так, чтобы Орловский мыс пройти рано утром, когда маячная команда, отстояв ночную вахту, погасит огонь и отправится на отдых, а дневные дежурные только встанут ото сна. Он бывал на маяке и знал существовавший там распорядок. Важно было поскорее пройти мыс незамеченным.

…Маяк остался позади. Шхуна со свежим ветром ходко огибала северо-восточную оконечность Кольского полуострова. Справа по борту и впереди раскинулись просторы Баренцева моря.

Вавила вышел из каюты, заглянул в рубку:

— Доброе утро, Анисим! Сменишься — зайди ко мне.

Анисим молча кивнул.

Вскоре у руля встал второй кормщик — Николай Тимонин.

— Садись, Анисим, — Вавила показал на рундук, обтянутый брезентом, сам расположился в кресле, у столика. — Устал, поди? Всю ночь стоял на вахте!

— Ничего, не привыкать, — Анисим снял картуз, с видимым облегчением провел руками по утомленному лицу.

— Следующую ночь сам стану у руля. Ты будешь отдыхать.

Вавила замялся, видимо, не зная, с какой стороны подойти к самому главному, хотя об этом главном думал всю ночь и, кажется, все учел и предусмотрел. Анисим набил табаком трубку и вопросительно посмотрел на хозяина.