— Чем можешь — тем и занимайся. Хоть отдыхай, живи пенсионером, сиди со стариками на рыбкооповском крылечке… Хоть помогай посильным трудом, — сказал Офоня, оживившись. Ему и в самом деле хотелось затащить Вавилу обратно в Унду. Будто там без него чего не хватало. — На родине и помирать легче…
— Какой из меня теперь работяга! Разве сторожем где-нибудь. И то не доверят. Скажут — из бывших.
— Не дело говоришь! — Офоня даже обиделся. — Я за тебя, Вавила Дмитрич, и поручиться могу!
— Вон как! Ну спасибо, Офонюшка. Твоя порука пригодилась бы. Только переезжать мне, пожалуй, не стоит. Поздно. Да и землякам, чтобы принять меня, бывшего, как вы называли, экс… эксплуататора, надо старое забыть… А возможно ли?
— Старое все забыто, — сказал Офоня.
— Почти забыто, — уточнил Дорофей.
— Вот-вот, почти… Это ты правильно подметил. Нет, брат, оставим этот разговор. Спасибо вам на добром слове, но старого пса к цепи не приучишь. Здесь мне все же лучше. Здесь я — пенсионер и все… Таких много. А там… — Он не договорил, махнул рукой. — Давайте-ко поднимем по чарке да вспомним, как воевали…
Расстались по-доброму. Обещали наведываться к Вавиле, не забывать его.
Отойдя от дома на некоторое расстояние, Дорофей и Офоня обернулись. В синеве влажных апрельских сумерек яркими прямоугольниками светились окна. Нашли окно Вавилы… Оно казалось придавленным к земле массивной громадой дома.
Через два дня решился вопрос о продаже колхозу двух арендуемых тральщиков, и делегация вернулась домой.
3
Приехав из Архангельска, Климцов первым делом пошел к Панькину.
Неустойчивая весенняя погода действовала на Тихона Сафоныча угнетающе, настроение у него было кислым — побаливала голова, не давала покоя старая рана в боку, в последнее время начал еще донимать ревматизм. Однако Панькин решил превозмочь все эти хвори и навестить Родиона Мальгина. Он собрался было идти, но тут явился Климцов.
— Добрый вечер! — Иван снял шапку и торопливо, словно оно ему надоело, сбросил с плеч пальто и прошел в горницу. — Такое дело, Тихон Сафоныч: купили мы два тральщика. Те, которые у нас в аренде.
— Вот как! — Панькин сразу оживился, услышав такую приятную весть. — Ну а тот, ради которого ездили?
— Старый, изношенный. Офоня сказал, что плавать на нем от силы можно две-три навигаций. От покупки отказались.
— Ну что ж, это по-хозяйски.
— Я последовал вашему совету.
В самом деле, если бы не Панькин, мысль о покупке двух судов не пришла бы Ивану в голову.
— Пожалуй, надо дать телеграмму на тральщики, чтобы команды знали… — обратился он к Тихону Сафонычу.
— Радировать можно. А деньги за суда еще не уплачены?
— Пока нет. Завтра перечислим.
— Не торопись. На общем собрании вопрос ведь не обсуждался. Прежде надо собрать правление, потом собрание. Колхозники сперва прикинут, во что это приобретение обойдется, какая будет хозяйству выгода да не ударят ли тральщики по их карману. Все не так просто. Ты думаешь, с ходу денежки выложил — и делу конец?
— Я упустил все это из виду, — признался Климцов.
— В делах нужен порядок, — поучал Панькин. В душе он, конечно, радовался, что колхоз наконец купит свои суда, хоть и старенькие. Как он, бывало, мечтал об этом! — Оформишь все с этими тральщиками, а после надо копить деньги на новый. Рыбы в море становится все меньше, плавать за ней придется далеко…
Вспомнив о своем намерении навестить Родиона, он предложил Климцову:
— Я собираюсь к Мальгиным. Давно не бывал у них. Только в сельсовете и встречаюсь с Родионом. Идешь со мной?
Иван замялся.
— Я бы охотно, но… домой надо. Баня топлена. Молодая женка скучает…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
Родион Мальгин стоял возле стола с какой-то бумажкой в руках, и вид у него был весьма озадаченный.
— Здравствуй, Тихон Сафоныч! Проходи, садись. Густя, подогрей-ко самоварчик, — сказал он жене, которая что-то шила в горнице.
На подоконнике сидел дымчатый белогрудый кот и старательно намывал лапками гостей — по примете. В избе было тепло, пахло жареной рыбой. Августа вышла из горницы, поздоровалась, повязывая на ходу ситцевый фартук. Невысокая, полногрудая, с аккуратным тугим узлом русых волос на голове, она вся была какая-то домовитая, ласковая, уверенно-неторопливая. Одним словом, хорошая жена, олицетворение семейного уюта и благополучия.