Климцов вздохнул с видимым облегчением и даже улыбнулся.
— Как поживаете в замужестве? — спросил он.
— Хорошо живем. В согласии.
— Так, так… — Климцов поглядел на нее с затаенным любопытством и подумал: Вот ведь как бывает! Женятся под старость. Неужели это уж так необходимо? И что за любовь у них? Мудрено понять…
Молодость иной раз бывает несправедливо жестока к пожилым людям и судит об их поступках с убийственной иронией. За плечами Ивана Даниловича не было ни холодной сиротской юности, ни работы на хозяина. Не ведал он и постылого одиночества, когда не с кем поделиться горем и радостью, и вечного ожидания человека, с которым можно разделить и то и другое. Такого одиночества, когда человек может замкнуться в себе, очерстветь душой, стать эгоистом и себялюбцем… Не пережил он, как Фекла, и сомнений, придет ли наконец желанный друг, поэтому ему и трудно было понять ее.
— Вот какое дело, — обратился он к ней, снова переходя на деловой тон, — к весне, к началу промысла, нам потребуется больше молока. Приедет много людей: авиаторы, зверобои соседних колхозов. Всех надо кормить, и кормить получше. А план сдачи нам не уменьшат и фондов на внутреннее потребление не увеличат. Вы поняли меня?
— Поняла. Будем стараться, — ответила Фекла, а про себя подумала: Хорош председатель! Ферму не строит, а молока ему давай побольше.
Затем к Ивану Даниловичу явился Елисей Мальгин. Он поздоровался, сел на стул, положив длинные узкие ладони на колени, обтянутые синими джинсами.
— Такое дело, Иван Данилович, — начал он. — Мне дали отсрочку от призыва до мая.
— По какой причине?
— Не знаю. И теперь мне надо подумать о работе. Батя послал к вам.
Иван Данилович мысленно отметил, что Елисей — ладный парень и ведет себя свободно и уверенно. Правда, Климцову не очень поглянулись узкие джинсы и легкомысленная курточка с молниями, донельзя потертые. Но что поделаешь, коль и до сельской молодежи городская мода дошла?
— Чего-чего, а работы хватит. Чем бы ты хотел заняться? — спросил он Елисея.
— Хочу на лед со зверобоями.
— Ты ведь там не бывал?
— Но батя мне много рассказывал. И я знаю, как тюленя бить, как ошкуривать…
Эх, молодо-зелено! Он уже все знает! — подумал Климцов, хотя сам многое познавал впервые.
— Бить и ошкуривать тюленей не придется. Не прежние времена, — пояснил он. — Ладно. Поживем до марта — тогда решим, включать ли тебя в операцию Белое море. А пока будешь на подготовительных работах. Согласен?
— Согласен.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
1
Март, первый месяц весны, на Крайнем Севере весенним можно считать только условно, по календарю. В Унде по всем улицам и закоулкам вьюга гоняла перекати-полем колкий сухой снег, а по ночам от лютого мороза с треском лопались бревна в срубах, пугая привычную, устоявшуюся тишину. Все село было еще в сугробах.
В понедельник часов в десять утра деревенский покой растревожил вертолет. Он прибыл из областного центра, наполнив округу ревом двигателя, и осторожно опустился на посадочную площадку, проутюженную трактором со снегоочистителем.
Климцов встречал прибывших в аэропорту. Едва остановился винт борта, — так здесь называли вертолет, — из кабины стали выходить руководители зверобойной операции Белое море. Первым по стремянке сошел Виктор Васильевич Томилин, высокий, худощавый мужчина лет сорока в черном овчинном полушубке, ушанке и утепленных городских ботинках. Ботинки, видимо, не были рассчитаны на унденский мороз, и здороваясь с председателем, Виктор Васильевич поколачивал ногой о ногу. Он улыбнулся Климцову дежурной начальственной улыбкой и тотчас, замахав рукой, закричал кому-то, суетившемуся у подъехавших розвальней:
— Правильно ставьте ящик! Там верх обозначен.
Климцов не стал проявлять любопытства по поводу ящика с обозначенным верхом.
— С прибытием вас на унденскую землю! — приветствовал он Томилина.
— Спасибо, — поблагодарил тот коротко и опять застучал ботинками, жалея, что не одел в дорогу валенки, которые были у него в рюкзаке.
Томилин работал в рыбакколхозсоюзе начальником отдела. С ним прилетели инженер-технолог по обработке зверобойной продукции Вельтман; инструктор отдела Прыгунов, назначенный на период промысла диспетчером; три научных сотрудника Полярного института — с рюкзаками и сумками; медичка в пальтеце на вате и в белой кроличьей шапочке и еще два журналиста и кинооператор областного телевидения с видавшим виды кожаным футляром со съемочной техникой.