Родиону хотелось еще поговорить с сыном, и он позвал:
— Что скоро ушел-то? Иди сюда.
Елисей послушно вышел опять на кухню. Отец взял деньги, подержал их в руке и снова бережно положил на стол.
— Так ты… это самое… Деньги — в общий семейный кошелек?
— Конечно.
— Возьми себе сколько-нибудь, — снова предложила мать.
— Я же сказал — не надо. Куда мне деньги?
— Н-ну ладно, сынок. Спасибо, — расчувствовался отец. Он вышел из-за стола. — Дай-ка и я тебя обниму.
Обхватив плечи сына своей единственной рукой, Родион нечаянно ткнулся обрубком левой ему в грудь. И Елисею вспомнилось и то, как вернулся с войны безрукий отец, и то, как трудно привыкал он к положению инвалида: иной раз не спал ночами, сидел без огня на кухне и курил без конца — видимо, болела рана…
— Да что вы в самом-то деле… Обниматься, целоваться вздумали, — смущенно пошутил Елисей. — Этакое событие…
— Первая получка — большое событие, сынок. А еще мы с матерью довольны тем, что ты отдал родителям все до копейки, что к деньгам пристрастия не имеешь. Так, мать? — обратился Родион к жене.
— Так, так.
Елисей замялся и не очень уверенно попросил:
— Если вы не против, то из моей получки купили бы джинсы Свете. Давно мечтает.
Родители переглянулись, оба вспомнили недавний разговор на эту тему в присутствии Панькина. Отец нахмурился, мать, пряча улыбку, отвернулась к печке.
Светланы дома не было, ушла в клуб на репетицию. Она участвовала в самодеятельном хоре.
— Ну это ты зря, сынок, — сказал отец. — Трудовой заработок тратить на пустяки. Зачем ей эти штаны из парусины?
— Все же сколько они стоят? — В голосе матери послышались нотки примирения.
— В магазинах хорошие джинсы бывают редко, а на толкучке в городе они стоят сотни две, — ответил Елисей.
— Да как же это? — взорвался вдруг отец. — За какие-то западные штанцы две сотни выложить? А все потому, что ты их разбаловала, — упрекнул Родион жену. Он взял деньги со стола, отнес их в горницу и спрятал в комод. — Никаких жинсов, — возмущался он, вернувшись. — Это не предмет первой необходимости. А получку твою я, как есть, сохраню до твоего возвращения из армии. Отслужишь, вернешься и приоденешься. Все, все, решено.
Елисей, не выдержав, расхохотался.
— Ну, батя, я ведь не настаиваю. Что ты вспылил? Чисто кипяток.
— Кипяток и есть, — сказала Августа, лукаво поглядывая на мужа.
— А ты все надо мной подсмеиваешься, — повернулся к жене Родион. — Вижу, вижу. Всю жизнь ехидничаешь…
— Надо же с тебя немного спесь сбить. Ходишь по деревне со своей сумкой уж больно серьезный. Как генерал, в мундир затянутый, — не подступишься. Одна только и управа — жена законная…
Широко распахнув дверь, в избу вбежала Светлана. Быстрая, шумливая, чуточку возбужденная, она скинула пальто, шапку из белого песца и — сразу за стол:
— Есть хочу!
— Ишь, какая шустрая, — с нарочитой строгостью проворчал отец. — Где была?
— На репетиции. Вы чего все надулись?
— Кто надулся? Вовсе нет, — сказала мать. — Сейчас будем ужинать. Мой руки, да стели скатерку.
Светлане шел шестнадцатый год. Она была очень похожа на мать: роста среднего, полненькая, светлые волосы заплетены в косу, а у висков прядки вьются кольцами. И ямочки на щеках, как у матери. Когда Светлана улыбалась, они становились глубже и делали ее еще более привлекательной.
— У нас, Света, сегодня событие, — сказала мать.
— Какое? — Светлана расстелила на столе полотняную скатерть.
— Елеся получку принес.
— Поздравляю. Сколько заработал? — поинтересовалась Светлана и, когда ей ответили, вполне серьезно одобрила: — Молодец, Елеська! Кое-что можешь. Купил бы мне со своей получки обнову.
Она говорила это брату, а сама поглядывала на отца и рассыпала по избе веселые искорки из своих зеленовато-голубых глаз. Конечно же, она опять намекала на злополучные джинсы. Елисей, заметив, как вытянулось лицо у отца, отвернулся и прыснул в ладонь. Августа еле удержалась от смеха. Но Родион на этот раз оказался на высоте положения.
— Будет тебе обнова, — сказал он коротко. — Садитесь за стол. Мать, тащи, что есть в печи!
Родион все присматривался повнимательней к сыну и думал, с какого бока к нему подойти, чтобы пробудить у него привязанность к родному дому и рыбацкой профессии. Разговоры об этом велись и прежде, а теперь отец решил прощупать сына как следует.