— Хорош, сдаюсь. — Он хлопнул ладонью по полу. Илья отпустил его, поднялся. Еще малость мутило, стены и шторы неприятно колыхались, пол ходил волнами. Илья сел на край стола, помотал головой.
— Ну ты и придурок…
— Еще какой. — Светка оказалась рядом. Она смотрела на Валерку сверху вниз и зло улыбалась. Вишняков послал ей воздушный поцелуй и принялся стирать кровь с разбитой физиономии.
— Пойдем, — Светка потянула мужа за рукав, — поехали домой. Я устала.
Илья поднялся, Светка взяла его под руку, повела к двери. Илья сделал шаг, другой, обернулся. Валерка махнул ему, топай, дескать, без тебя обойдусь. И неловко повалился набок, тяжко рухнул на пол. Илья бросился обратно. Перевернул неподвижного Валерку на спину, вгляделся ему в лицо. Вишняков приоткрыл глаза, глянул по сторонам и дернулся, точно в судороге. Илья перевернул его на бок и держал за плечи, пока Вишнякова выворачивало на пол. Сотрясение — пренеприятная штука, в черепушке точно майонез разлит, тошнит постоянно, и реакции ни к черту. Но это сейчас пройдет, коллапс отпускает так же быстро, как и накрывает жертву.
— Охота тебе с ним возиться. — Светка так и стояла поодаль. Илья мельком глянул на жену: та точно состарилась лет на десять. Может, виной тому была брезгливая гримаса, что жутко исказила родное лицо, то ли тусклый свет в бильярдной, но смотреть на Светку было неприятно.
— Брось его, проспится и в себя придет. Пойдем.
— Погоди. — Илья подал Валерке платок, помог тому сесть. Выглядел Вишняков паршиво: бледный, лицо в крови, под левым глазом расползается легкая синева и густеет на глазах. Рубашка в пятнах, галстук черт-те куда уехал, безупречно отглаженный костюм перемазан какой-то дрянью.
— Погоди, — повторил Илья, — надо врача.
Вишняков помотал головой и закатил глаза. Точно, сотряс, так бывает в первые мгновения, потом становится легче.
— Чего ждать? — истинно по-змеиному прошипела Светка. — Чего ждать, скажи? Когда этот алкаш очухается? Позвони его водителю, пусть забирает.
И дернула мужа за пиджак.
— Отвали. — Илья отмахнулся и невольно попал ей по руке. Светка вскрикнула, сжала пальцы в кулак. Вишняков поднес платок к губам и закашлялся.
— Валер, ты как, идти можешь?
— А хрен его знает. — Вишняков прижался затылком к стене. — Посижу пока. А вы идите, гуляйте.
И ухмыльнулся, повернул голову. Светка мигом оказалась рядом.
— Илья, пойдем…
— Отвали! — он сорвался-таки на крик. Ну в самом деле, ведет себя, точно курица: пошли да пошли. Не видит, что ли, что дело плохо.
Светка больно толкнула его в бок:
— Что ты с ним возишься? Это же псих и алкаш, у него давно крыша съехала! Все не можешь забыть, как он тебя из болота вытащил и на себе пять километров тащил?
Илья рывком поднялся на ноги и оказался с женой лицом к лицу. Та тяжело дышала, побагровела, сузила глаза, и все это добавило ей еще лет пять, а то и больше. Перед ним стояла злобная, битая жизнью карга, бешеная от ненависти к миру и к себе. Илья почти ненавидел ее в этот момент и сам зверел от бессилия: он никак не мог понять, что происходит с ними со всеми. Валерка с револьвером, Светка сейчас больше похожая на ведьму, и он сам, явно лишний здесь.
— Из танковой ямы, дура, — подал с пола голос Вишняков. — А она, чтоб ты знала, глубокая, и в ней запросто можно утонуть.
Светка умолкла, зло поджала губы и сжимала в пальцах цепочку от сумки. Звенья слабо позвякивали, Валерка откашливался на полу, Илья сел на край стола. Танковая яма, да. Было дело, полтора десятка лет назад, в военном училище, кросс по пересеченке, экзамен на берет. Два года готовились, ждали, как праздника в детстве, и дождались. На третьем рубеже организм выкинул весь набор пакостей: и туннельное зрение, и тремор рук, и повышенное давление. И потерю сознания во время штурма той самой танковой ямы, до краев полной жидкой грязью, холодной и липкой. Илья помнил лишь, как влетел в эту жижу почти по грудь, как пошли вокруг тяжелые круги. А потом перед глазами откуда ни возьмись возникла пожелтевшая к осени березка, низкие тучи и длинная Валеркина физиономия, бледная, почти как сейчас, и бешеная от злости и на себя, и на напарника, что не нашел ничего лучше, как отрубиться во время финального испытания. Да еще и «калаш» утопил, который потом Валерка искал минут двадцать, сидя по шейку в этой самой грязи.