Но Виктор не дает пройти.
— Пошло все к черту, — бубню себе под нос. — Не хочу…
Он дергает меня резко за одежду и подтягивает к себе. Крепко обнимает, что есть силы. Слезы уже невыносимо сдерживать. Поднимаю глаза вверх, пытаясь их удержать, хватаю ртом воздух. Грудная клетка сильно сжимается. Эта боль кажется невыносимой.
— Дай мне уйти! — почти кричу, пытаюсь вырваться, но ничего не получается. — Не хочу, слышишь? Хватит!
Исчезнуть и больше никого никогда не видеть. Руки Виктора еще сильнее удерживают мое тело.
— Пожалуйста, я больше не хочу, — ноги подкашиваются. — Не хочу больше портить никому жизнь, — слезы градом стекают по щекам, оставляя мокрые следы на рубашке Виктора.
— Тише, — слегка слышу его голос сквозь шум в голове. — Я с тобой.
Тело неистово трясет. Мне нужен этот шаг в один конец, чтобы все закончить. Мысли путаются. Еще пытаюсь сопротивляться, но эти жалкие попытки не дают результатов.
— Я хочу уйти… — чуть слышно с хрипом прорывается мой голос.
— Не сейчас, Ева, — его голос обжигает мое ухо. — Сейчас не отпущу.
Сердца разлетается сотни кусочков. Поднимаю свои большие глаза и смотрю на Виктора, будто на последнюю надежду.
Его пальцы касаются моего лица и смахивают слезы.
— Ну, все, тише.
Глава 20
Всхлипываю. Пытаюсь успокоиться. Голова тяжелая, падает на грудную клетку Виктора. Я вдыхаю в легкие приятный аромат парфюма. Одной рукой он прижимает меня к себе, другой рукой легонько гладит мои волосы.
Еще какое-то время мы стоим молча в таком положении. Пока до меня не доходит все происходящее.
— Так нельзя, — отстраняюсь я от него. — Нельзя, нет-нет, — пячусь назад. Пожалуйста, дайте мне уйти. Прошу вас, — воздуха в этой подсобки так мало. — Я не хочу привыкать к вам, — качаю отрицательно головой.
— Ева, успокойся, посмотри на меня.
— Нет, Виктор Александрович, это все не правильно. Вы не должны быть таким добрым со мной. Вы не должны успокаивать меня, — быстро тараторю. Слезы с новой силой подступают.
— Ева, — он пытается удержать меня за руки, но я успеваю их выдергивать.
— Я не знаю, зачем вы сейчас меня успокаиваете, — не хочу обманывать себя ложными мыслями, что он что-то испытывает ко мне.
— Послушай меня.
— Нет-нет, прошу вас, — паника подступает. — Люди могут не так подумать, понимаете? Я и так тут опозорилась на всю компанию.
— Ева, посмотри не меня, — его руки ловят мое лицо и слегка удерживают его перед собой.
— Я должна уйти, Виктор Александрович, — сердце стучит так быстро, что вот вот остановится. — Все и так после «сегодняшнего» представления будут думать, что у нас с вами что-то есть.
— Тебя не должно волновать, что они думают. Ладно?
Отрицательно мотаю головой.
— Только мне тут решать, что хорошо, а что плохо.
Моргаю быстро глазами.
— И будут они разбираться со мной, а не с тобой. Попытайся успокоиться. Окей?
Его голос спокойный, что хочется ему верить. Робко киваю.
— Вот и замечательно, — он дарит свою редкую улыбку.
Смотрю на него как под гипнозом.
Звонок телефона Виктора прерывает образовавшуюся паузу.
— Прости, — он достает свой мобильный. — Я должен ответить.
Он делает небольшой шаг назад и отвечает на звонок.
— Да, мне сейчас не очень удобно. Это срочно? — он смотрит то на меня, то по сторонам. — Что? Как так получилось? — хмурит свои брови. Сразу видно, начинает злиться, но пытается держать себя в руках. — Ладно. Ладно, я понял, — тяжело вздыхает. — Да щас поднимусь! Не кричи!
Сбрасывает вызов. Делает глубокий вдох и обращается ко мне.
— Ева, мы с тобой ещё не договорили, хорошо?
Смотрю на него внимательно.
— Я сейчас быстро решу важные дела и найду тебя. Никуда не уходи из офиса. Договорились?
Чуть киваю ему в ответ.
— Я быстро. Доверься мне. Не делай ничего необдуманного.
Он выходит из маленького полупустого помещения. И как только дверь захлопывается, я сползаю по стене вниз. Просто останусь тут, никуда не выйду. Поджимаю под себя ноги и утыкаюсь лицом в колени.
Я больше не хочу быть сильной. Не хочу!
Мои страдания прерывает мой же телефон. Смотрю на экран. Вызывает абонент: Мама.
Сердце бежит очередной километр.
— Алло, — отвечаю робко, уже боюсь услышать что-то плохое.
— Как ты могла так поступить с нами? — рыдает она в трубку. — Мы столько надежд на тебя возлагали.
— Мам, я не понимаю о чем ты?
Брови хмурятся, сдавливая переносицу. Пытаюсь понять, что вообще происходит.