Как я и думала, Егор меня искать не стал, но я все равно каждый раз вздрагивала, когда открывалась дверь кабинета. К вечеру я стала популярной, ведь Егор именно меня удостоил чести показать ему столовую! Помимо девочек-кадровичек, меня засыпали вопросами все, кто к нам заглядывал. Луна зачем-то рассказала, что мы с ним были раньше знакомы. Я понимаю, что не просила ее молчать, ну, блин, зачем?! Я с ней еще поговорю!
«О чем вы говорили? Он пробовал столовскую еду? Что он сказал? Он теперь каждый день будет с нами обедать? Блин, он такой красавчик! Вы знакомы? А откуда? Правда, что он разводится? У него правда синие глаза или только кажется? Какой он?» И еще много других вопросов, от которых голова шла кругом.
В какой-то момент я так вышла из себя, что чуть не ляпнула о наколке Егора, находящейся на косых мышцах пресса, в виде какого-то символа. А еще у Егора есть шрам на правой ягодице. Злость злостью, а усложнять себе жизнь не стоит.
Еще и кадровички обиделись, что я сразу им не рассказала о том, что знакома с Егором. Хорошо, что Елена Романовна попросила прекратить галдеж и общаться только по делу.
Пройдет несколько дней — и все забудется, девушки успокоятся или переключат свое внимание на помощницу нового босса.
Закончив работу, я написала Луне, что жду ее на стоянке. Минут через семь показалась подруга.
— Тебе никто не говорил, что болтун — находка для шпиона?
— Прости, что рассказала о вашем знакомстве, — сразу догадалась она, в чем претензия. — Не знала, что это секрет.
— Не секрет, но я бы предпочла, чтобы стая возбужденных баб меня не допрашивала, — я замечала, что с каждой фразой все сильнее злюсь.
— Вообще-то я тебя защитить хотела, — с обидой в голосе произнесла Луна. — Некоторым только повод дай человека грязью облить. Вас увидели вместе и стали выдвигать бредовые предположения, где ты могла познакомиться с боссом. Когда дело дошло до того, что ты раньше оказывала эскорт-услуги, я не выдержала и рассказала, что твоя близкая подруга замужем за его другом.
Не перестаю удивляться людям! За несколько часов сплетен меня успели возвести в ранг эскортниц.
Егор, видите ли, не собирается скрывать наше знакомство!
С него-то как с гуся вода, он еще интереснее на фоне сплетен становится, а мне нужно, чтобы обо мне гадюки шипели?
— Ты тоже меня прости. Я весь день на нервах. Мне теперь проходу не дают из-за этого знакомства.
— Намек поняла. Сегодня я не буду тебя мучить вопросами, — мы обе устало улыбнулись. — Поехали Ваньку забирать.
— Поехали.
— Вань, ты чего такой печальный? — спросила Луна сына, когда он сел в детское кресло.
— Я не печальный, — по его тону и поведению не скажешь.
— Вань, тебя кто-то обижает в садике? — в очередной раз спросила я малыша.
— Нет, — помотал он головой.
Как не расстраиваться, наблюдая за грустным ребенком? Он даже когда болел, радостнее выглядел! Что-то не так, а я не могу докопаться до истины. Воспитатели всегда вежливые, улыбчивые, уверяют, что никаких проблем нет. Никто Ваню не обижает. Сегодня попробую еще раз с ним поговорить. Чувствую себя плохой матерью, потому что не получается сделать моего Ваньку счастливым. Нужно найти новый детсад. Блин! Эти государственные садики, в которых вечно нет мест! Частный мне пока не потянуть…
— Хочешь, я куплю тебе шоколадные пирожные?
— Хочу, — без намека на радость.
Обычно я так не поступаю, тем более Ваня только после болезни, сладкое лучше не давать, но когда ты видишь расстроенным своего ребенка, хочется, чтобы он улыбнулся. Шоколадные пирожные у него самые любимые.
В супермаркете я сразу направилась в кондитерский отдел. Купила пирожных на всех. Мне тоже хотелось заесть тревогу, а то в любой момент разревусь. Чувствую, мне много не надо. Весь день ком к горлу подкатывает. А тут еще Ваня расстроен.
— Добрый вечер, Рада, — поздоровался со мной управляющий супермаркета, когда я направлялась к машине. Он припарковался у входа, наверное, отъезжал по делам.
— Добрый вечер.
С Андреем мы знакомы уже пару месяцев. Он часто видел нас с Луной в магазине и как-то решил подойти поздороваться.
— Как дела?
— Спасибо, все хорошо, — не будешь ведь малознакомому мужчине рассказывать, что все плохо. Очень плохо.