— Как?
— Кадрёж. От слова «закадрить». Не знаешь? Эх ты, редактор!
Губы Нины дрогнули в улыбке, и взгляд стал менее суровым.
— Мне больше нравится «харассмент».
— Не-а, не подходит. — Олег вновь запустил ладонь под лифчик и провёл рукой туда-сюда под тканью, поглаживая тёплую кожу. Безумно хотелось расстегнуть застёжку и пощупать, что находится спереди, — но Бестужев знал, что за такое получит в лоб. — У нас с тобой соглашение подписано, значит, точно не харассмент.
— Так в соглашении есть условие о добровольности. А я — против!
— Врёшь, — хмыкнул Олег, быстро поцеловал Нину в шею — и вновь покинул примерочную.
28
Нина
Поведение Бестужева меня больше позабавило, чем оскорбило или напугало. А ещё было приятно, что он видит во мне привлекательную женщину, а не толстенькую неухоженную дамочку. Да, откровенное желание в его взгляде завораживало… и возбуждало в ответ.
Может, я возмущалась бы сильнее, если бы он позволил себе больше — но Бестужев был сдержан и в тот день ко мне не приставал. Тем более что у оставшихся двух платьев застёжка была не на спине, а сбоку.
Второе, тёмно-синее, Бестужев забраковал по причине слишком глубокого декольте — хотя сам он туда таращился так, что я подумала: сейчас захлебнётся слюной. Было лестно, конечно, но я совершенно не желала, чтобы подобным образом на меня смотрели все окружающие мужчины. Да и где я возьму подходящий лифчик? Моё нынешнее бельё пошловато виднелось из выреза, придавая платью какую-то особенную «изюминку». Я даже не знала, с чем это можно сравнить, пока Бестужев не сказал:
— Ты в нём как порноактриса, Нин.
Точно!
Но признаваться не хотелось. Более того, хотелось пошутить.
— А вы у нас специалист по порноактрисам, да? И на кого я похожа?
Вот это был точно флирт, а не харассмент. Правда, слегка саркастический.
— На Софи Ди, пожалуй, — заявил Бестужев с серьёзным лицом, и я обалдела. — Но не так чтобы слишком. Сиськи точно похожи, а остальное…
— Олег!.. — воскликнула я, но вновь запнулась, так и не вспомнив отчество своего работодателя. Чёрт! А так хотелось припечатать его по имени-отчеству! Ну ладно, пойдём иным путём. — Господин Рюмин, давайте без пошлостей!..
— О, я уже господин, — вновь без улыбки кивнул Бестужев. — Мне нравится. Если хочешь, я потом покажу тебе эту Софи, сама заценишь.
— Что покажете? Фотографию? — уточнила я с надеждой, и мужчина фыркнул:
— Фотографию не интересно. Фильм с её участием могу показать.
— Нет уж, спасибо!
— А зря, очень познавательное зрелище.
Мне захотелось его стукнуть, но вместо этого я ехидно вопросила:
— И часто вы смотрите эти познавательные зрелища?
— Раньше часто смотрел, — ответил Бестужев, как обычно, без малейшего смущения. — В подростковом возрасте особенно. Да и потом тоже. Я же говорю — познавательное зрелище, особенно когда книги пишешь.
Меня затопило жаром неловкости.
Да… Бестужев не писал откровенно эротические истории — такие, где кроме секса ничего больше не было, — но интимные сцены в его романах наличествовали, причём разные — иногда целомудренные, но порой и такие жаркие, что у меня сбивалось дыхание, когда я их читала.
— Так вот где вы опыта набрались! — Я тем не менее не хотела сдаваться и продолжала язвить. — А я думала, вы сами всё пробовали…
— Не всё. Честно тебе признаюсь, я участвовал только в тройничке, но так, чтобы по десять человек на одну девушку… Такого в моей биографии не было.
Я поперхнулась следующей шуткой, но, пока с вытаращенными глазами выдумывала, что ещё можно сказать, Бестужев вновь вышел из примерочной.
В тройничке?! Правда, что ли? Это с кем же — с Аллой? Или у него до неё (или во время неё) была ещё другая любовница?
Чёрт, о чём я думаю вообще! Нина, пре-кра-ти!
В итоге мы взяли третье платье. Приятного кораллового цвета, который отлично оттенял мою белую кожу, с игриво обнажённым плечом и юбкой до колен. Оно понравилось и мне, так что, когда Бестужев, едва взглянув на меня, величественно кивнул, я обрадовалась. Сняла платье, повесила на плечики, отдала продавщице, сказав, чтобы отнесла на кассу, а когда, переодевшись, пришла расплачиваться, выяснилось, что Бестужев уже всё оплатил.