«Маше понравилось», — напечатала я ему, и через несколько секунд в ответ прилетело:
«Замечательно».
Я попыталась отложить телефон, но он вновь пиликнул.
«Я только что говорил с матерью — нужен был заряд позитива. Передай Маше от меня привет».
И Бестужев поставил улыбающийся смайлик.
Привет я, конечно, передала. Но и забеспокоилась — что же там такое натворила мать Олега, что он даже решил пообщаться со мной? Вдруг это связано с Аллой? От неё ведь любой гадости можно ожидать.
47
Нина
На следующий день была суббота, а значит, утром я собиралась на работу одна — папа и Маша безбожно дрыхли, отсыпаясь в выходной день. А вот мне предстояло, как и всегда, поработать на благо современной литературы.
Выходя из подъезда, я размышляла о том, как быстро у Бестужева получается творить — он грузил меня по полной программе каждый день. Бывало, что к концу я уже бездельничала, но недолго — обычно заданий хватало до самого обеда, то есть Бестужев каждый день не только писал, но ещё и перечитывал написанное, причём чаще всего — не то, что писал накануне, а, допустим, начало романа. И вносил правки. Я поразилась до глубины души, когда несколько дней назад Олег без всякой жалости вычеркнул из рукописи огромную сцену, а когда я осторожно спросила, уверен ли он, сказал, что абсолютно.
За время работы в издательстве я общалась со многими авторами и знала, что на такое мало кто способен. Дописать — да, удалить уже написанное — с трудом. Порой авторы сражались за каждое слово — бывало, даже за знаки препинания, — которое не нравилось редактору, а уж кусок текста удалить… Это было из области фантастики. И Бестужев, который спокойно вычёркивал сцены, кажущиеся ему неудачными, и начисто переписывал абзацы, удивлял своим спокойным отношением к переработке рукописи. Впрочем, он вообще удивительный…
— Нина! — послышался вдруг чей-то голос со стороны автомобильной стоянки, и я, вздрогнув, обернулась. А увидев, как ко мне, улыбаясь, будто ничего не случилось, и держа в руках здоровенный букет алых роз, идёт Андрей, едва не уронила челюсть на асфальт.
А может, я всё ещё сплю? И мне просто кошмар снится?
Я даже за ладонь себя ущипнула, чтобы проверить. Больно! Значит, не сплю… А жаль.
— Привет, — ласковым голосом произнёс Андрей, подойдя ко мне практически вплотную. — А я тебя ждал. Давай поговорим, Нин?
Очень хотелось его стукнуть. Но во-первых — чем? Сумка у меня не то чтобы очень тяжёлая, даже фингал не поставишь. А во-вторых — тогда к проблемам с работой у меня появятся проблемы с полицией. Герасимов не из тех людей, которые стерпят подобное унижение.
Уверена, если бы я в порыве злости залепила пощёчину Олегу, он забыл бы о ней на следующий же день…
Интересно, а почему я в этом уверена вообще? Хм…
— Я на работу спешу, — пробурчала я и сделала шаг в сторону, но Андрей остановил меня, буквально впечатав букет мне в грудь. — Слушай, не надо, а? Я правда спешу, да и не о чем нам разговаривать.
— Значит, правду говорят, когда обсуждают, что ты теперь секретарём у Бестужева работаешь? — ехидно хмыкнул Андрей, но мне почудилось в его усмешке какая-то уязвимость. — Стыдно, Нина. Из ведущего редактора — в секретут…
— Стыдно должно быть не мне, — перебила я Герасимова и вновь сделала шаг в сторону. Андрей, естественно, отправился за мной, не давая пройти дальше. Ну что мне, убегать от него? Глупо как-то, взрослые люди вроде. А главное, сегодня подморозило, и на улицах сейчас тот ещё каток. Грохнусь, потом костей не соберу. — Да отстань ты от меня, Андрей! К невесте своей приставай.
— Давай-ка ты меня просто выслушаешь, — настаивал он на своём, пихая мне в нос цветы. — Только не здесь, холодно. В машину садись. Отвезу тебя к дому Бестужева, а по пути поговорим.
— Никуда я не сяду, — возмутилась я искренне. — А будешь силой тащить, так заору, что все из окон вылупятся. Быстро говори, что надо, и расходимся. Две минуты у тебя!
Андрей поджал губы. Красивые такие, чувственные мужские губы, и тем не менее они всегда казались мне порочными. Да и сам Герасимов… Он ведь с самого начала напрягал меня, я понимала, что он испорченный деньгами мальчишка. Да, мальчишка — хотя по возрасту он был моим одногодкой, вёл себя Андрей зачастую как подросток, у которого за спиной богатый папочка, способный «порешать» любые проблемы.
Но несмотря на это, раньше Андрей казался мне красивым. Густые тёмные волосы, серо-голубые глаза, правильные черты лица, чёткая линия мощной челюсти. Даже нос с горбинкой не портил, а придавал Герасимову какую-то изюминку. Всё портил исключительно его характер, благодаря которому Андрей теперь виделся мне совершенно в другом свете.