— Место занято, да?
Олег сразу понял, что говорит Марина вовсе не о стуле.
— Угу, — кивнула Нина и скрестила руки на груди. А грудь у неё — м-м-м… Роскошь. — Абсолютно занято. Попа у меня большая, я займу всё место и не подвинусь.
Левинская рассмеялась, сделала глоток шампанского, будто пыталась запить смех, закашлялась так, что слёзы на глазах выступили, а затем поставила бокал на стол и встала.
— Не претендую, — сказала она с улыбкой, поднимая руки в жесте «сдаюсь». — По крайней мере пока.
И удалилась, выписывая бёдрами восьмёрки.
Нина, гневно запыхтев, села на отвоёванный стул и с горя — или по другой причине — выпила целый бокал шампанского. Конечно, не Левинской — свой.
— Ну и чего ты её турнула? — показательно вздохнул Олег. — Лишила меня жаркой ночи. Что за поведение собаки на сене, Нина? Сам не гам, и другим не дам.
— Чего это я не гам? — пробурчала девушка чуть сиплым голосом и с громким «бум» поставила бокал обратно на стол. Удивительно, как не разбила. — Ещё как «гам»! Поехали. Мне кажется, мы здесь уже засиделись.
— Куда?
— К тебе, конечно.
Олег обрадовался, но старательно решил не подавать виду. Мало ли, ещё передумает в процессе? Хотя шампанского Нина, пожалуй, выпила за вечер многовато — может и не передумать.
— А тебе к Маше не надо?
— Надо, — кивнула Нина, но тут же исправилась: — Но я папу предупрежу, что не приеду. Точнее, приеду, но потом.
— Потом — это когда?
Она помешкала, постукивая каблуком по полу.
— Не знаю. Ну… через пару часов.
— Наивная, — изумился Олег. — Пиши отцу сразу, что приедешь завтра после окончания рабочего дня. Хотя… нет. Завтра вечером.
Теперь пришла пора изумляться Нине.
— Так долго?!
— А ты как хотела? Конечно, мне пары часов маловато будет. И вообще не факт, что завтра я смогу работать.
— Будешь отсыпаться?
Олег вздохнул.
— Трахаться я буду, Нина, трахаться. Ну что, поедем, или ты передумала? Тогда догони Левинскую, она наверняка согласится.
Ему показалось, что Нина от возмущения аж подпрыгнула.
— Нет! Не передумала. Едем!
74
Нина
Целовать меня Олег начал ещё на улице, причём даже до того, как приехало такси, наплевав на то, что из ресторана выходили мои бывшие коллеги и на улице мы были не одни.
— Олег! — зашипела я, пытаясь отстраниться, но не слишком активно — всё-таки целовался Бестужев слишком хорошо, чтобы его отпихивать. — Нас же видят!
— Да ты что? — он утрированно округлил глаза, по-прежнему прижимая меня к себе. — Что же теперь делать, как жить после такого позора?
— Олег! — повторила я и засмеялась. Ну правда — смешно же!
— Нина! — передразнил он меня и наставительно продолжил: — Да пофиг, кто и что видит, мы ничем необычным не занимаемся. Не стоим на голове, не ходим голыми по проезжей части, не мастурбируем на снег. Почему тебя вообще настолько волнует мнение окружающих? Какая разница, что они подумают? Что от этого вообще изменится?
— В целом ничего. Просто я стесняюсь. Ты не умеешь стесняться — тебе не понять.
— Ну почему же не понять? Если человек не умеет играть на музыкальных инструментах, это не значит, что он не понимает музыку. Я понимаю механизм возникновения стеснения и, Нина, он исходит от комплексов каждого конкретного человека. Чем больше комплексов — тем сильнее стеснение. Ты хорошая девочка и очень переживаешь, когда тебя ругают, поэтому и не хочешь целоваться на улице. Ругать же будут. Срамота.
Я не выдержала и вновь засмеялась — таким Олег был забавным, раскладывая по полочкам мою психологию. Зря старался — я и так всё отлично понимала. Да, я человек комплексов, хотя порой и у меня срывает резьбу. Особенно рядом с Бестужевым.
Наконец подъехало такси, мы нырнули на заднее сиденье, и Олег, дождавшись, пока машина отъедет от парковки, негромко поинтересовался, наклоняясь к моему уху:
— Здесь тебя тоже нельзя целовать? Или можно, но только если шарфом накрыться? Или курткой?
— Мне кажется, если мы сейчас начнём целоваться, то до твоего дома не дотерпим, — призналась я, и Бестужев, задумавшись, кивнул.
— Согласен. Значит, будем вести себя прилично.
Эта поездка показалась мне самой длинной в моей жизни, хотя на самом деле добрались мы быстро — с дорогой вновь повезло. И если в такси старательно сдерживались, даже не разговаривали друг с другом — Олег только держал меня за руку и успокаивающе массировал запястье, — то уже в подъезде…
Я вообще не помню, как мы доехали до нужного этажа — у меня помутилось сознание ровно с того момента, как Бестужев накинулся на меня в лифте. Гормоны взорвались и атаковали мой бедный мозг, решив, что впечатлений слишком много и кое-что нужно отсечь — мешает наслаждаться ощущениями.