Внутренняя часть рынка состояла из трёх пассажей: первый шёл от Ерика, параллельно Воздвиженскому, и носил имя Кочевнический, за большинством прилавков там стояли кочевники. Параллельно Ботанической, продолжением Кочевнического пассажа, шёл Ботанический пассаж, а за ним вдоль Банного переулка, по скошенным ступеням, тянулся Харидский пассаж, опять выходивший к Ерику. Все вместе они составляли своеобразную подкову. Посередине Кочевнического и Харидского пассажей расположилась огромная круглая площадь, разделённая на четыре части идущими от центра к краям крытыми проходами. Тут повсюду торговали «в развал». Здесь же стояла часовенка, и именно тут шла самая бойкая торговля.
Здесь-то Ксении и почудилось в первый раз за день, что она заметила в толпе знакомый разворот плеч.
Ксения моргнула, потому что представить себе благородную фигуру Орлова в этой толпе могла с трудом. Плечи мужчины в чёрном плаще — очевидно, прикрывавшем мундир и знаки отличия — не делись никуда. А рядом с ним взгляд Ксении выхватил из толпы ещё одни — узкие и более присущие девушке, чем мужчине, однако тоже затянутые в мундир.
Во всех магазинах, палатках, павильонах, в будках и на открытом пространстве здесь способы торговли были уникальные, не существовавшие больше нигде. В любой сезон и в любую погоду владельцы и продавцы простаивали у самых дверей своих лавок и не просто заманивали покупателей, во все горло рекламируя свой товар, но в прямом смысле слова хватали их за руки и волокли внутрь, уговаривая:
— Даже и не купите, а глянуть гляньте…
— Конфетка, посмотри, только для тебя новейшие сумочки из плюша, с шнурками и плетением… Девушка, пардон…
— Господин кадет, привезли ваш заказ — сюртук генеральского сукна, наилучшего качества!.. — неслось вслед Ксении, когда — не без труда — она успевала ускользнуть от этих цепких рук и, расталкивая покупателей, стоящих по обе стороны от неё, пробраться немного вперёд.
Две фигуры в мундирах по-прежнему оставались так же далеко — но теперь одна из них чуть повернула голову, и Ксенич уже не сомневалпмь, что это Орлов.
Цену просили бессовестно и так же отчаянно вели торг. Знающий покупатель не сомневался, что продавец всегда просит втридорога.
— За десять возьму!
— Меньше пятнадцати не отдам! — звучало со всех сторон, и потому, когда Ксения не совсем уверенно крикнула:
— Граф! — этого не услышал никто, кроме неё.
Только в заведениях, смотревших на Ботаническую и Воздвиженский продавали новые вещи, а повсюду в остальных пассажах, лабазах и на развалах — бывшие в употреблении, но зато что душа пожелает. И потому Ксения никак не могла понять, что здесь делает Орлов.
Впрочем, глядя на затылок его спутницы, это легко можно было угадать — что невозможно было найти в центральных магазинах Шлиссельбурга, легко отыскивалось на Ново-Стрелецком торге. В лавках Харидского пассажа, например, встречались золототканые шпалеры, ковры — такие мягкие и с таким длинным ворсом, что нигде в другом месте не продавались подобные; бокалы с малиновым звоном, тончайший фарфор, произведения искусства, нумизматические редкости, плащи, подбитые горностаем. И когда парочка остановилась у одного из таких набитых всякой драгоценной всячиной лотка, Ксения наконец смогла приблизиться к ним достаточно, чтобы уловить обрывок разговора:
— А по-моему, очень даже ничего, — говорила девушка в мундире.
— Перестаньте, эта ваза абсолютно не достойна вас, Анастасия.
— Да, но такую нигде не найдёшь!
— Идём…
Ксения почти было протолкалась к ним, когда на её пути откуда-то вырос двухметрового роста амбал, так что Ксения потеряла не только возможность пройти, но и обзор. Когда здоровяк исчез, Ксения растерянно огляделась вокруг, пытаясь понять, куда мог свернуть Орлов.
Тут же — рядом за поворотом — в Кочевническом пассаже продавали и покупали изделия из благородных металлов, кольца, браслеты и серьги с различными камнями — и Ксения решительно направилась туда.