Когда Ксения, кое-как расчесавшись и расправив измятый за ночь китель, вошла к нему, Орлов сидел за столом и что-то писал. Приглядевшись, Ксения различила несколько слов:
«Приглашаю вас…» и «С уважением, Ваш…»
Всё остальное скрывала лежащая на столе рука.
— Свадьба назначена на четвёртое ноября, — сухо сказал Орлов.
— А на какое число назначен перенос? — не сдержалась Ксения.
— Переносов не будет, Ксения, — Орлов поднял глаза и холодно посмотрел на неё. — Вы знали, что я женюсь. Знали это всегда. Решайте для себя — устраивает ли это вас.
— Конечно нет!
— Тогда вы свободны. Я вас не держу.
Чего бы ни хотела Ксения, в тот день ей не оставалось ничего другого, кроме как оседлать коня и отправиться в Шлиссельбург. Позволить себе оставаться рядом с Орловым после этих слов она не могла.
В самых первых числах ноября резко похолодало, и к назначенному дню под ногами уже вновь заскрипел снег. Столбом стояли дымы от очагов, и на перекрёстках Шлиссельбурга горели костры, собирая вокруг бродяг, пьяниц, непотребных девок, извозчиков и городовых.
Хотя Орлов к тому времени уже перебрался в городской дворец, свадьбу было решено праздновать в поместье, изрядно растерявшем из-за холода свой уют — фонтаны замолкли, и только сизое море далеко внизу шелестело водой. Орлов, однако, откладывать больше не мог.
На свадьбу были приглашены гайдуки в богатых ливреях — как бывало во времена праматушки императора, когда отец Орлова был приближен к её руке и еженощно навещал императорский будуар. И как почти не встречалось теперь.
Служба их заключалась в том, чтобы без помощи лестницы поправлять восковые свечи в люстрах. Во время ужина, когда наступило время выпить за здоровье гостей, гайдук внёс на серебряном подносе вызолоченные бокалы. Дворецкий подошёл к нему с бутылкой шампанского и принялся разливать по бокалам вино, которое гости выпили под звуки труб и литавр.
В саду, простирающемся от самых окошек дома и оканчивающемся на морском берегу, устроены были ледяные горы, украшенные архитектурой и освещённые разноцветными огнями.
Четыре гвардейца носили по саду на носилках водку. Сопровождавшие их майоры наполняли ковши и угощали всех встречных. От выпивки нельзя было отказываться — иначе содержимое ковша оказывалось у гостя за шиворотом.
Кортеж Ростовых выехал из дома в санях, сделанных наподобие продолговатой лодки, впереди которой находилась вызолоченная птичья голова с длинным носом. Анастасию Орлов не видел с самого утра — как требовал того обряд.
Мысли его то и дело обращались к блокноту, исчерченному цветами, который он рассматривал в рубке корабля и так и не смог забрать с собой. И взглядом Орлов выискивал кого-то в толпе, но так и не нашёл. А потому, надев праздничный фрак, заказанный давным-давно, и который теперь, правда, оказался ему немного мал, накинул на печи песцовый плащ и направился к часовне, стоявшей в саду.
ЭПИЛОГ
Ксения долго стояла перед дверьми, ведущими на капитанский мостик, не решаясь их распахнуть.
Было ли то шуткой судьбы или очередным суеверием, одолевшим императорский двор, но кораблём, который должен был отправляться к землям Сина во второй раз, оказался всё тот же «Варяг».
Команда его, правда, сменилась целиком. Офицерский состав Ксения могла и должна была набирать сама. Она сидела в управлении штаба днями, пытаясь выбрать нужных людей. Собраться с мыслями перед отлётом удавалось с трудом — но ответственность перед империей, перед людьми, что полетят с ней и доверят свои жизни её решениям, сделала свое дело, и Ксения лично встречалась со всеми офицерами, чьи документы она отобрала. В итоге она осталась довольна теми, кто теперь находился под её руководством.
Император оставил за собой лишь давнюю привилегию — назначать помощника капитана. Так было принято для того, чтобы на любом корабле было верное нанимателю или спонсору лицо.
Ксения об этом беспокоилась не слишком. Как и о том, что за корабль ей придётся вести.
Весь масштаб проблемы она осознала лишь после того, как шаттл состыковался с кораблем, ждавшим их на орбите, и она вступила на борт.
Всё здесь — каждый уголок и каждая панель — напоминали ей про прошлый полёт. Она кое-как перенесла путешествие от шлюза до каюты, но едва ступила в неё — сердце забилось так бешено, что Ксения едва не отказалась от этого назначения насовсем. Кровать, стоявшая в углу за ширмой, была той же самой, на которой Орлов раз за разом её ласкал. Стол был тем же, за которым пил по утрам кофе её прежний капитан.