Так, когда мать Ксении только заикнулась о том, что хотела бы оставить при себе хотя бы дочку, супруг отчитал её, сказав: «Ежели судьба сделала тебя из купеческой дочери женою офицера и дворянина, вступить в сословие, кое не платит податей государю деньгами, но владеет ромейской землёй, то ты должна знать, что взамен того взаплату за почёт по неоспоримой справедливости и дети твои обязаны будут наряду с другими заплатить за своё почётное звание трудами военными, потоками крови на поле чести и, может быть, утратою которого-нибудь из них: иначе же они были бы чистые тунеядцы, могущие размножением себе подобных на беспрекословной от совести льготе задушить своё отечество, а не защищать.»
«В целом свете дворянские поколения пользуются правом высшего уважения от всех иных сословий, но за то они, отстаивая в военных трудах и огнях битв, защищают свои государства, прославляя их и себя» — добавил он. Так разговор был окончен, а судьба Ксении раз и навсегда решена.
Впрочем, она не жалела о доставшемся ей пути никогда. С одиннадцати лет, когда, поехав с родителями в столицу на зимние праздники, она увидела на центральной площади развод полков и юного знаменосца, идущего впереди войск, она мечтала о том, как когда-нибудь так же точно будет нести знамя и она. Этого, правда, не произошло, потому что пехота оказалась родом войск недостаточно престижным по мнению её отца. Зато ей замечательно подошла эскадрилья Крылатых.
Крылатые имели славу бойцов, не терявшихся ни при каких обстоятельствах, действовавших всегда быстро, напористо и легко. И хотя Ксения никогда не задумывалась, есть ли подобные качества у неё, она отлично видела, что ими обладают многие из её товарищей по эскадре.
Все они с момента поступления в кадетский корпус обучались не столько положенным почётным гвардейским полкам, расквартированным в столице зимой и летом, владению холодным оружием и верховой езде, сколько пилотированию малых кораблей и стрельбе. Впрочем, первые два вида воинских искусств тоже занимали в их подготовке своё место.
Поднявшись с рассветом, а зимой — задолго до него, Ксения вместе со всеми своими соратниками начинала приводить в порядок корабль. Заливала маслом каждую щель последовательно от кабины к хвосту — сначала по левой, затем по правой стороне. Потом проверяла топливо и, наконец погладив по борту, накрывала утеплённой тканью — чтобы не замёрзли масло и горючее, потому что температура в Шлиссельбурге зимой падала далеко ниже нуля.
Затем только шла умываться и завтракать, на что ей давался ещё час.
Завтрак состоял, как правило, из чая с хлебом, к которым иногда добавлялись каша или щи. Оплачивался он — как и всё продовольствие и обмундирование — из жалования, которое было не особенно велико, так что те, кому не помогала родня, пытались подрабатывать на стороне.
Часам к десяти утра пилоты возвращались в ангар, чтобы занять места в звездолётах и поднять их в воздух. Далее начинались учения: в открытом небе отрабатывались построения или же под специально для этого отведённым высоким куполом — индивидуальные навыки.
Учения заканчивались к двенадцати часам, звучал сигнал к обеду. Но прежде чем отправиться в столовую, каждый повторял утренний ритуал: полная проверка систем корабля. На обед снова каждый получал тарелку щей — с салом и говядиной или с постным маслом. Если у кого-то из Крылатых находились деньги, то обедать отправлялись в город: с бутылкой пива в трактире на Центральном проспекте или с вином и десертом — на восточном. До шести вечера пилоты были свободны, и те, кто не занимался подработками, возвращались в казармы чистить оружие и амуницию или, напротив, шли гулять. Угощались продававшимся на Шлиссельбургских улицах мармеладом и пили шампанское по два рубля, при том, что фунт кофе стоил сорок копеек.