Ей протянули гитару — Ксения, как и многие в полку, всегда неплохо пела, и она спросила:
— Что спеть?
Предложения посыпались со всех сторон, пока, наконец, не победило одно:
— То, что не слышал никто.
Ксения задумчиво побарабанила по корпусу гитары, затем опустила взгляд и провела пальцами по струнам. Ей вдруг снова стало грустно, как будто вернулось то, что ром почти что помог забыть. И она запела о том, что все последние недели было у неё в голове — и что постепенно, день за днём, облекалось в слова, которые она не говорила ещё никому:
— Слетают на плечи
Обрывки несказанных слов.
Банален и вечен,
Сюжет, к сожалению, не нов.
Так единодушно
Над этим смеется свет.
Ты мне очень нужен…*
Ксении замолкла, когда горло перекрыл ком. Выговорить последнюю, давно звучавшую в голове фразу, вслух она не могла. Она подняла взгляд, наигрывая перебор и силясь отрешиться ото всех, уже жалея о том, что взялась петь, и взгляд её упал на одного из Крылатых, сидевшего в стороне от других и державшего на плече у какой-то девушки-юнги не из их компании руку. Юнга краснела и бледнела и явно не была рада тому, что оказалась здесь, и, пользуясь возможностью прерваться, Ксения спросила у поручика:
— Астафьев, у вас всё хорошо?
— Да, старпом, — усмехнулся тот. Рука его ловко нырнула расслабившейся на секунду девушке подмышку и плотнее прижала к себе. Юнга окончательно побелела.
Пары самого разного рода нередко складывались на корабле. Спустя несколько месяцев в открытом космосе мужской состав основательно терял над собой контроль. Отношения подобного рода не регулировал никто. И никто, по большому счёту, никому ничего не запрещал. В чужие дела вообще было непринято лезть. Но Ксении вдруг стало так противно, что она отложила гитару и встала:
— Отпусти её.
— Что? — пилот воззрился на неё с искренним удивлением.
— Я сказала прекратить панибратство. Это приказ.
— Приказ… — медленно повторил пилот, отталкивая юнгу от себя, — а ты не много ли на себя берёшь, лейтенант? Ты, как-никак, не одна из нас, да и летаю я подольше тебя.
— Как он попал на борт? — поинтересовалась Ксения, глядя на Астафьева, но обращаясь не к нему.
— Как и все, — нехотя ответил другой пилот, — успокойтесь, офицеры. Ничего же не произошло. Девчонка сама пришла, а если и нет — то уже всё равно ушла.
— Дело не в юнге, — отрезала Ксении, — поручик Астафьев оспаривает моё старшинство.
— И не только его, если на то пошло, — Астафьев встал и, склонив голову набок, шагнул вперёд, — вы с нами тут пьянствуете, командир, а вас, должно быть, капитанская койка давно уже ждёт. Сами тёплое местечко нашли, так не мешайте и другим улучить свой шанс.
— Что?.. — Ксения побледнела и прищурилась. Копившаяся в ней буря эмоций готова была, наконец, обрести плоть.
— Что слышали, лейтенант. Уже весь корабль знает, какую вы птичку урвали, ставки делают, когда вы к нему в каюту переберётесь!
— Кто позволил вам упоминать имя капитана в подобном разговоре? — отчеканила Ксения.
— Тот, кто поставил его имя под вопрос.
— Ответите ли вы за своим слова?
— Так! — на ноги тут же поднялся командир звена. — Прекратить! Что за ерунда?
— Отвечу. С десяти шагов. Хоть сейчас.
— Вы в своём ли уме, господа? Мы не на балу, это дальний полёт, будет ещё в кого пострелять.
— Без врачей. Я готова.
— Лейтенант Троекурова! Астафьев пьян, хоть вы-то будьте умней! В одном полку так не решают ссор!
— Как верно заметил Астафьев, это не мой полк.
— Вот оно как… — командир звена набычился и замолк.
— Ермин прав, — вмешался ещё один поручик, стоявший по другую сторону от Ксении. — Вышел не слишком удачный разговор. Пожмите друг другу руки и забудьте спор.
— Я не могу взять слов назад, — отрезал Астафьев.
— Как и я, — подтвердила Ксении.
Поручик закатил глаза.
— Так! Так деритесь до первой крови. Мы сделаем круг и сабли дадим.
— Исключено, — сказала Ксении.
— На корабле никто не будет стрелять! — перекрыл голоса говоривших голос командира звена. — Вы согласны, что это разумно, лейтенант?
Ксения покосилась на него и поджала губы.
— Пожалуй, что так.
— А вы, поручик?
Астафьев так же искоса посмотрел на него.
— Хорошо. Но раз так, лейтенанту больше не стоит сюда приходить.
— Не волнуйтесь, не нарушу ваш покой.
Ксения оттолкнула гитару и направилась к выходу, чувствуя, что вот-вот окончательно потеряет над собой контроль.