Как выяснила Ксения, невзначай подслушав несколько таких разговоров, в Дасине всё-таки говорили о них, и две фракции при дворце даже вели спор — стоит ли принимать новых послов. Кроме того Ксения с разочарованием услышала и ещё одну вещь — в последние месяцы ещё один корабль землян сюда уже прилетал. Что с ним стало — Ксении установить не удалось.
Даже попав на планету, ромеи обнаружили, что жизнь им предстоит вести обособленную. Никто из местных жителей не стремился вступать с ними в контакт — и тем более не шла речь об аудиенции у императора. Общество чуждалось, и лучшие отношения, которых смог добиться Орлов с посредниками Сина, были исключительно служебными.
Их разместили во дворце, двухъярусные золотые крыши которого поддерживали красные деревянные колонны, расписанные многоцветными узорами.
— Это дворец ЮнХэГун, — сказал им сопровождавший их довольно высокий для своего народа Син, — дикари должны испытывать гордость. Сам император жил здесь, прежде чем вступил на престол.
Ксения оглянулась на Орлова. Манеры хозяев начинали раздражать даже её — никогда ещё так часто ей не указывали на то, что она дикарка, и уж тем более она себя таковой не считала.
Однако сам дворец в самом деле поражал.
Во дворе этого просторного комплекса был возведён монастырь местного пророка. Сам по себе монастырь уже являл собой сочетание потрясающих святилищ и павильонов, в которых можно было увидеть немало непревзойденных предметов искусства Сина.
В первый же день сопровождающий повёл ромеев на экскурсию по этому монастырю. Едва пройдя под разноцветной аркой, они ощутили острый запах курящихся благовоний. Запахом этим был наполнен каждый зал, где восседали полнотелые, вырезанные из цельных кусков дерева и покрытые позолотой местные божества. Великолепие красок и исполинские размеры статуй потрясли девушку, привыкшего к казармам и тесным рубкам кораблей — Орлов же взирал на них с ему одному понятной тоской.
Местные резчики предпочитали кедр и сандал — хотя с первого взгляда было ясно, что в Дасине ни тот, ни другой не росли.
Взгляды колоссов были пристальными, будто они задавали вошедшему какой-то одним им понятный вопрос. А в самом дальнем зале среди статуй богов висел портрет самого императора. Изображение, вопреки окружавшему его многоцветию, было нарисовано в мягких, переходящих один в другой неярких тонах. Выражение же лица оставалось недоступным взору: взгляд императора казался потусторонним, как будто он и сейчас находился в состоянии медитации, которой посвящал свое время в стенах монастыря. Приблизиться к нему вплотную было невозможно из-за расставленных внизу ваз, чашек и плошек, и Орлов тихонько заметил:
— Проще дотянуться до богов.
Ксения покосилась на него с улыбкой.
— Тебе… Вам не нравится здесь?
Орлов вздрогнул от этой неожиданной фамильярности, но Ксения так покраснела, что капитан предпочёл её не замечать.
— Я не знаю, — сказал он. И тем не менее озабоченное выражение ни на день не покидало его лица.
Ксении особенно нравилось бродить по старому Дасину ранним утром. В тумане пустынные пагоды Сина казались сошедшими со старинных гравюр. И чем больше Ксения смотрела на Дасин, тем чаще задавала себе вопрос: как существа, настолько похожие на людей, могли оказаться так далеко во вселенной три тысячи лет назад?
ГЛАВА 16
Первый шаг к знакомству сделал принц Цы Си. Спустя три месяца пребывания Орлова и Ксении в выделенных им апартаментах достаточно неожиданно тот прислал им приглашение во дворец. Но и после этого дело сближения двух народов продвинулось мало. Орлов не понимал порядков этой страны, и никто не стремился их ему показать.
В центре Цивея стояло главное здание всех дворцовых построек — Зал Абсолютного Просветления.
Лестница с ограждениями из сверкающе-снежного мрамора вела к мраморной галерее, декорированной резными орнаментами, которая приподнимала зал Престола Дракона над всеми постройками и придавала еще больше парадности его торжественной красоте. Как и в выделенном им дворце, сверкающую покрытой глазурью черепицей золотую трехъярусную крышу с изогнутыми скатами поддерживали красные колонны.
На лестнице, ведущей в зал, располагались площадки, на которых находились семнадцать огромных жертвенников, две черепахи — символы мирозданья — и две золотые вазы для возжигания благовоний, а также солнечные и лунные часы.
Туда послам по-прежнему не удавалось попасть.
Путь к нему лежал от площади Ворот через череду не таких больших павильонов, построенных на высоких террасах из молочно-белого камня с широкими лестницами и ажурными каменными балюстрадами.