Город разрастался медленно, как во второй, так и в первый раз. Все понимали, что земля эта по большому счёту всё ещё была ничьей, и предпочитали прятаться на кораблях, которые в любой момент могли бы разбежаться вдоль ветров. Город к тому же частенько называли «пустынями, полными только болот и слез» — и в этом была ещё одна причина не переезжать сюда.
Впрочем, Основатель не собирался отступать: череда указов предписывала всем, кто имел офицерский чин, завести дома в новой столице, а некоторым — даже два. Поселенцам предписывалось не только возводить дома из камня, но и жить в них постоянно — кроме, разумеется, случаев, выделенных другими указами императора. Однако невыносимые условия жизни в Шлиссельбурге приводили к постоянным побегам. Впрочем, царские гонцы быстро ловили беглецов.
После того, как флот Ромеев отбросил противника за пределы системы, и были построены новые базы, защищавшие ещё два ближайших перекрестья Ветров, рост города сделал заметный скачок. Всего за несколько лет по берегам Ладоги появились кварталы каменных одно— и двухэтажных домов с черепичной кровлей, в стиле Низких Земель, который Основатель очень любил. Между ними шли теперь аккуратные широкие улицы, мощенные булыжником. Вдоль Центрального проспекта были высажены тополя, ели и клены, а пленные занимались уборкой мостовых через день.
Освоив ещё один остров на реке тем же методом — приказав всему старшему офицерству за три года возвести там вторые дома, Основатель добился своего: город быстро рос, хотя и стоял полупустой. Здания, снаружи имевшие очень привлекательный и готовый к заселению вид, внутри не предлагали никакой отделки, и никто там не жил.
Впрочем, время брало своё.
Прямые, будто прочерченные по линейке, улицы пересекали каналы, по которым суда могли подходить прямо к оптовым складам и магазинам, куда доставляли товар. Эти же каналы предназначались и для того, чтобы оградить столицу от наводнений, которые происходили здесь едва ли не каждый год.
Когда же семья Основателя его же решением стала императорской семьёй и переселилась в Шлиссельбург, город, выросший на множестве островов, стал настоящей столицей Ромейских земель. К тому времени город насчитывал более десяти улиц и тысячу домов. На центральной площади при каждом удобном случае проводились праздничные увеселения: здесь стояла триумфальная пирамида, от которой в дни чествований очередного праздника до самого причала размешались декорации и огненные потехи. Отмечали годовщины сражений, знамения Ветров и именины господ. В годовщины же основания новой Империи по Ладоге проплывали вереницы разноцветных фонариков на крестообразных плотиках, небо над фортом раскалялось от тысячи огней, а весь город освещала иллюминация из масляных ламп; за стеклами каждого из домов виднелись отблески свечей. С кораблей и стен форта гремели орудия. И, быть может, если бы не эти торжества, проводившиеся за казённый счёт, в городе гораздо раньше появился бы электрический свет.
Впрочем, Основатель по-своему видел, что важней. В тот момент было необходимо объединить новой верой людей, и потому корсиканскому архитектору — так повелось, что почти все здания в городе строили корсиканцы — было приказано выстроить в городе Собор Ветров.
Собор, если смотреть с воздуха, представлял собой изогнутую Спираль Ветров. Алтарь его смотрел навстречу Ветрам — и навстречу Ветрам были распахнуты крылья колоннады из сотни стоящих в пять рядов колонн. Величественная и лёгкая, она будто бы удерживала в объятиях новую городскую площадь. А в центре, над колоннадой, поднимался на цилиндрической стойке семидесятиметровый купол, под которым прогибалась зыбкая Шлиссельбургская земля. Фасад его был облицован пудожным камнем — ракушечником настолько мягким, что его можно было резать ножом. Только со временем, твердея на воздухе, он приобретал прочность кирпича. Проезды между колоннадами и центральную полукруглую нишу украшали сделанные из него рельефные панно, а в нишах за колоннами стояли скульптуры императоров прошедших времён. Над крыльями же колоннады вздымались бронзовые статуи архангелов Войны и Мира.
После смерти Основателя наконец были отменены указы, требовавшие безвыездно проживать в столице, и многие из детей офицеров, строивших город, покинули его. Так началось заселение новых земель. Шлиссельбург запустел, и даже через мостовые стала пробиваться трава, а дома стали приходить в упадок. О Шлиссельбурге по всей Империи шла слава как о городе призраков, городе, стоящем даже не на болоте, а на воздухе. Многие всерьёз говорили о том, что у него нет исторической памяти, нет преданий и нет связи со Старой Землей. Город, построенный на сваях и на инженерном и конструкторском мастерстве — так называли его. Поговаривали ещё, что Город этот — живое существо, которое вызвали к жизни темные духи, и те же темные духи однажды низвергнут его обратно в породивший его хаос.