Одна часть Фредерики уже изо всех ног неслась в особое управление, к тому самому Хавьеру Сото: что бы ни говорил Медина, но взгляд у этого следователя не злой, усталый скорее.
Но вот другая часть медлила. Что у нее есть: пропавшие реактивы и запах сухих духов? Из химической лаборатории вечно что-то воровали, в основном по мелочи, все ценное и опасное хранилось в сейфе, ключ от которого Медина носил во внутреннем кармане и не давал никому. И с этими уликами тащиться в особое управление? Если Николаса задержат и оттащат на допрос, а потом отпустят, как добропорядочного свогора, то будет неприятно за свой донос. Если же не отпустят и он в самом деле причастен и к убийствам, и к тому взрыву, то его ждет расстрел. Каким бы лояльным ни было новое правительство, к преступникам оно беспощадно.
Всегда очаровательный и ухоженный Медина превратится в синеющий труп с дыркой во лбу — нет, этого нельзя допустить! И пока у Фредерики не будет доказательств посерьезнее — больше никаких мыслей об особом управлении. А когда будут — тогда и… подумает об этом еще раз.
Она решительно отложила газету и взяла другую, ту самую, со статьей о Братстве. «Столичный шепот» всегда славился самыми провокационными и разоблачительными статьями. Сейчас они тоже отличились. На первой полосе шел громкий заголовок: «Братство терна» — убийцы или народные мстители?», а в продолжении, расположившемся на третьей странице, шла огромная статья со снимками цветущего терновника и каких-то людей.
Фредерика с опаской поглядела на дверь и углубилась в чтение. Журналист был не сдержан в словах и выражениях, он в красках описывал то, что происходило в городе.
«Вы наверняка читали статьи об убийствах, что происходят в разных частях Эбердинга: таинственный злодей подкрадывается к жертве и вонзает ей стилет прямо в грудь, а после удаляется, не оставив ни единого следа. Затем с опаской оглядывались по сторонам, боялись возвращаться домой и накрепко закрывали все двери, чтобы не стать его следующей жертвой. Знакомо, не так ли? Особое управление вбило в ваши головы, что под угрозой все жители и самое главное — поймать негодяев.
Но кое-чего вы не знаете.
В руке каждого убитого находили соцветие терновника и серебряную монету.
Удивлены? Хотите удивиться еще больше?
Жертвы не были невинными овечками, среди них только взяточники, казнокрады, насильники, сутенеры… Хотите факты? Держите…»
Дальше шел список всех жертв и то, в каких преступлениях их подозревали. Фредди легко бы отмахнулась от всего этого, но напротив инспектора Морено шло: «покрывал вержей, живущих и работающих без разрешения, брал взятки, обманом заманивал студенток в бордели, а особенно родовитых и «дорогих» пристраивал лично, беря половину от сумм, что им платили клиенты за ночь».
Половину! Вот скотина!
Фредерика сразу же одернула себя, мысли точно, как говорил Пак: тысяча галлов за ночь не кажется обидной, в отличие от трехста. Так и здесь: половина много, а бери инспектор треть, Фредерика считала бы его порядочным человеком. Нет, так нельзя, он в любом случае скотина и выходит, получил по заслугам.
Дальше же в статье журналист и вовсе осмелел: «Да, я не оправдываю Братство. Убийство — не выход. Но что остается нам, простым горожанам, если полиция бездействует и не может наказать подобных людей? А следователь из особого управления лишь таскается по кабакам в сопровождении своей молодой любовницы?».
Снимок снова вышел отвратным, но Хавьер Сото, обнимающий за плечи длинноногую красотку, был вполне узнаваем.
И этому человеку Фредерика хотела довериться? Сдать ему Медину? Профессора, который столько лет был рядом, помогал с химией и даже устроил на работу в тяжелый момент жизни? Нет уж!
Она решительно закрыла газету, затем снова открыла ее и оценивающе оглядела девушку следователя. Красотка каких мало! И грудь выпирает посильнее, чем у Фредди, несмотря на все ухищрения. Темные волосы, светлая кожа и огромные глаза — точно благородных кровей, а таскается с этим недостойным человеком.
Глава 14. Приличные доньи не ездят на озера
Но почему-то Хавьер Сото никак не шел из головы. Фредди работала, уходила на перекус, вернула газеты Жилль, а его лицо все стояло перед глазами. Оно было ей определено знакомо. Но не в нынешней жизни, а в той, где Алваресы считались обеспеченным семейством. Казалось, что вот оно, воспоминание, напряглись и всплывет, однако то рассыпалось как песочный замок.
— Алварес, о ком думаете весь день? — в конце рабочего дня профессор подхватил свое пальто, затем шляпу и трость и замер на пороге, дожидаясь Фредди.