— Третье справа, даже думать не нужно, все эти участки построены по одному плану, — он притих, затем появился на плече у Фредерики. — Ты что задумала, киса?
— Назовешь так еще раз — газетой прихлопну!
Сама же она точно отсчитала окно, вздохнула и резко, выдохнула, затем поставила сумочку на землю и потянулась к верхним пуговицам платья.
— По моей команде постучишь в окно, — кивнула она на единственное, где по этой стороне горел свет. Располагалось оно высоко над землей и было зарешечено. Самой никак не добраться, то ли дело юркому вержу.
Пока Клу возмущался и пыхтел, Фредерика отошла чуть подальше, чтобы стоять точно под фонарем. И как только в окне мелькнула усатая физиономия медика, расстегнула все пуговицы до конца, сняла платье с плеч и начала медленно расшнуровывать корсет.
Конечно, сейчас уже появилось и более современное белье, не такое неудобное и жесткое, но корсет до сих пор был выбором столичный модниц, если они хотели подчеркнуть грудь и тонкую талию. Посчитав, что оголено уже достаточно, и следующим шагом будет уже полнейшее непотребство, Фредди резко шагнула в темноту.
Густав еще секунду пометался рядом с окном, прислонился к тому вплотную, прикрывая глаза от яркого света ламп в комнате, затем отшатнулся и исчез. Если он в самом деле заинтересовался, то непременно выйдет. Появился Густав спустя минуту, Фредди к этому времени успела одеться и ждала его возле крыльца.
— Я схожу прогуляться с вами, но в итоге надеюсь увидеть продолжение спектакля, — прямо заявил он.
Фредерика согласилась и потащила его за руку, вынуждая тоже перейти на бег. Пак лежал на том же самом месте, рядом с ним хлопотали какие-то вержи, отпаивали водой и отгоняли всех хитрецов, которые пытались стащить что-то у потерявшего сознание. Густав сразу же распихал всех с присущей всем врачам бесцеремонной деловитостью, после опустился рядом и начал осматривать. Затем подсунул под нос Паку какой-то флакон, дал вдохнуть и накапал на язык уже из другого. Пак мотнул головой, затем с трудом сел. Выглядел он все еще плохо, но из всех присутствующих искал взглядом Фредди, и только заметив ее, успокоился.
Густав еще раз подсчитал пульс у земпри, после оставил его и подошел к Фредерике.
— А ты хорошенькая донья, давно таких не встречал в наших местах, — и улыбнулся сально так, намекая на продолжение вечера.
По спине пробежал холодок. Ничего противозаконного Фредерика сейчас не совершала, но и попадаться властям, тем более раскрывать свое настоящее имя, не хотелось.
— Что, похожа? — она подвигала бровями. — Насмешил! Да папенька мой обрюхатил маменьку и смысля раньше, чем успел сказать ей свое имя. Но ты еще разок назови доньей, приятно слышать! Слышь, Хосе, — Фредди подскочила к Паку и помогла тому подняться, — ты женат на настоящей донье! Теперь буду оттопыривать мизинчик, делать книксены, и только попробуй еще раз рыгнуть за столом в моем присутствии.
— Да ты у меня всегда была особенной! — Пак с чувством чмокнул ее в щеку и громко шлепнул по заду. Фредди мысленно пообещала себе убить его, а сама громко рассмеялась и повела прочь от толпы любопытных и доктора. Густав же резво перегородил путь и, прищурившись, уставился на них.
— У девчонки хорошее платье, такое земпри не носят. А еще аккуратные ухоженные руки. Подозрительная вы парочка.
— Пф-ф-ф, — Фредди махнула на него рукой, — оно было хорошим лет пятнадцать назад, а я его прикупила за галл на ярмарке.
— Моя Хуанита — самая лучшая доярка в общине, — Пак снова чмокнул ее и прижал еще ближе к себе. — Как-то обыграла иноземную доильную машину, ее продавец проспорил нам тринадцать галлов. Конечно, у нее ухоженные руки! Золотые руки!
В этот раз он расцеловал уже ее пальцы, а Фредерика рассмеялась еще громче и притворно засмущалась.
— Со следующей продажи сыра выкупим себе статус свогоров, да, Хуанита? Вот здесь и поселимся! Кстати, держи!
Пак засунул Густаву в карман купюру в десять галлов и похлопал того по плечу.
— Сними себе девицу на ночь, а на мою Хуаниту слюни не пускай.
И шепотом добавил:
— Иначе я тебе голову оторву, понял?
Глава 17. У каждого свои секреты
К седьмому дню блуждания по ресторанам, закрытым клубам, игорным домам и кабакам Хавьер начал тихонько ненавидеть это расследование и убийцу инспектора. Столько шума, выпивки, запахов табака, спирта и наркотиков, слишком пестрых нарядов и слишком вульгарных женщин и слишком веселых мужчин — и все ради поимки одного человека!
Еще Ирр постоянно боялась и жалась к нему. Хавьер предлагал ей остаться дома, но гончая хотела поймать убийцу, потому что «умная, не глупые доны», и не отставала ни на шаг. Сейчас она тоже сидела в машине, крепко держалась за дверцу и не спешила выходить наружу.