Игорь ухмыляясь, перехватывает мой локоть и тащит к машине.
— Пусти! Я сама…. Отпусти меня, — вырываюсь я, но такую махину мышц сложно сдвинуть с места.
— Я тебя довезу и выброшу у дома Алекса, как использованный презерватив. Увидишь, как ему это «понравится»…ха-ха.
Игорь смеётся как конь и я, не сдержавшись, наступаю ему на ногу. Какой же он отвратительный тип.
Толкнув меня вперед, мужчина заваливает меня на землю и злобно выплёвывает.
— Я тебя предупреждал, чтобы ты не распускала ноги и руки. Ещё раз ударишь и пойдешь к своему психу с переломанными пальцами. Поняла?
Ольга подходит к нам и бросает на землю паспорт и две тысячные купюры.
— Забирай свой паспорт, а это тебе на дорогу. А то будешь в городе ошиваться и мне мешать, да Алекса злить. Последние тебе отдаю — этот дьявол меня всего лишил. Из-за тебя столько проблем… Но я ещё покажу ему… да и с тобой после всего поквитаюсь…
Подхватив паспорт, я нерешительно тянусь за деньгами. Конечно я могла их не брать, но возвращаться мне домой на что-то надо.
— Ты настоящее чудовище, Оля, — хрипло бормочу я сестре и неохотно усаживаюсь в машину.
К дому Алекса подъезжаем быстро. Игорь всю дорогу пропевает строчку из известной народной песни, но на свой лад: «если с любушкой на постелюшке, накажи ЕЁ боже, если с Игорем на постелюшке накажи ЕЁ тоже…».
Когда мы подъезжаем, мужчина с усмешкой выговаривает.
— Может мне выйти и в подробностях рассказать о наших постельных играх? А то фоточек маловато…
— Пошёл ты знаешь куда… со своим гнусным враньем, — сквозь зубы шиплю я и дергаю за ручку двери, но она никак не поддаётся.
А потом этот гад несколько раз сигналит и выходит из машины.
Распахнув предо мной дверь, он тянет меня в свои объятья, из которых я с трудом, но вырываюсь.
Игорь опять хохочет и усевшись в машину сигналит ещё пару раз.
Черт. Теперь его точно пол-улицы услышали и увидели. Но главное эту сцену наверняка видел Алекс…
Оглянувшись, я на каменных ногах шагаю к дому и сжимаюсь от вида Андрюшиной коляски на крыльце.
Как же я скучала по маленькому ангелу. Он даже несколько раз мне снился. Вот бы увидеть малыша ещё раз, но вряд ли Алекс это допустит.
Как только я оказываюсь у калитки, входная дверь резко распахивается и на крыльце появляется Алекс. Я даже не успеваю его толком рассмотреть, потому что он бросает с крыльца мою дорожную сумку и быстро захлопывает за собой дверь.
Вот так!
Замерев на месте, я до крови искусываю губы и вдавливаю ладони в решётки калитки.
Этого конечно стоило ожидать, но я всё же рассчитывала, что он хотя бы откроет предо мной дверь и я успею хоть что-то сказать. Но нет. Конец всё-таки неизбежен.
Скатившись вниз по решетке, я опускаюсь на колени на асфальт перед калиткой и пытаюсь восстановить дыхание. Почему то сейчас каждый короткий вдох даётся очень тяжело, а грудь буквально раздирает от боли.
Хватая ртом очередную порцию воздуха, я уговариваю себя подняться, взять сумку и отправиться на вокзал.
Это нужно сделать! Сейчас. Он не простит!
Варя! Очнись! Он тебя не простит, пойми ты это наконец. А твоя правда останется лишь твоей, а он продолжит жить с той ужасной ложью, что внушили ему они…
Опрокинув голову на железные пруты решетки, я в последний раз прощаюсь со своими надеждами и медленно поднимаюсь.
Словно опьяневшая от горя, я ковыляю до сумки и прижимаюсь щекой к её рукоятке.
Он только что касался этой ручки и на ней остался запах его кожи…
Прикрыв веки, я трусь щекой о жесткую ткань, а потом целую её теплую поверхность.
Я так прощаюсь. С ним. С его частью — с маленьким Андрюшей. С домом. Со своими чувствами к Алексу.
Когда я поднимаюсь с крыльца, мир вокруг начинает прыгать и плясать. Голова идет кругом, а к горлу вновь подступает ком. Пока я сидела в гараже, так уже было и не раз. Кормили меня редко и небольшими порциями, поэтому случались такие, близкие к обмороку состояния довольно часто в последние дни.
Кое-как распахнув калитку, я выхожу за ворота и сразу же чувствую, что падаю в обморок. На остатках сил, я цепляюсь за забор, но и это у меня не выходит. Наступает темнота.
Когда открываю глаза, вижу рядом с собой незнакомую женщину.
— Ну, слава богу. Я уж думала померла, — вздыхает она и поднимается на ноги, — кто-нибудь скорую помощь вызвал? У неё висок разбит. Вдруг что…
— Что случилось? — слышится голос Алекса и я прикрываю веки от страха и стыда.
— Девушка упала… врача вызываем, — гремит голос незнакомого мужчины и я инстинктивно поджимаю пальчики на ногах.
— Кстати, она из ваших ворот вышла, я сама видела, — снова слышится голос женщины, а на мой лоб ложится прохладная ладонь.
Это Он. Точно знаю, что это его ладонь коснулась лба.
37
Алекс
Последние две недели были самыми тяжелыми в моей жизни. Ни гибель матери, ни жизнь в детском доме, ни бесконечное враньё и алчность Ольги, ни болезнь — ничего из этого не приводило меня к мыслям о смерти. Ничего из прошлого ада не выедало меня настолько сильно, как предательство той, которой я впервые в жизни поверил. Скрепя сердце, но поверил, блять. Да что говорить — я уже представлял как попрошу её остаться со мной и сыном. Остаться с нами настолько, насколько ей захочется.
Я, как грёбаный лох-мечтатель, в мельчайших подробностях продумал, как уговорю её зарегистрировать наши отношения официально. Чтобы она не подумала, что я хочу её только как любовницу. Мне ведь она вся была нужна…
Но главное, я всё время грезил, что мы станем семьёй. Сплочённой и поддерживающей. По хуй на любовь. Главное преданность и поддержка. Я её сам буду любить, а взамен попрошу лишь честности и взаимной поддержки. На большее я давно не рассчитываю. Мечта детства — любящая и дружная семья — давно раскололась о скалы реальности, а потом ещё и уебалась об дно жизни. Пусть она будет рядом, а с остальным я разберусь…
В тот день я сына оставил у Никиты со Светой, чтобы сюрприз Варе сделать. Купил цветы, даже кольцо выбрал, дурак! Пришёл домой, а там никого…
Даааа, какой же я был дурак. Как же я не рассмотрел в Варьке сущность старшей сестры. Та блядовала направо и налево, строила из себя невинную овечку и врала на каждом шагу. А теперь и эта… Обе лживые суки. Но! Но есть одно фундаментальное «но»…
Ольгу я не любил, а Варю… Её я люблю. Безумно! До умопомрачения!
Окончательно я это понял, когда увидел её с этим мужиком. При взгляде на них, мой внутренний зверь оскалился и готов был рвать и метать. В такие моменты я мало себя контролировал и если бы этот мудак не упал, я бы дрался до последней крови. И это ещё мягко сказано.
Врач из психушки, в которую меня периодически отсылал на лечение детский дом, характеризовала мои состояния, как неконтролируемые и безосновательные вспышки агрессии. С первой характеристикой — неконтролируемые вспышки, я ещё мог согласиться, а вот со второй — безосновательные, я бы очень поспорил. Таким вспышкам всегда была причина. Позже врач вообще обозвала меня социопатом и отказалась от любой щадящей терапии и назначила мне таблетки. Колеса, от которых в голове была сплошная вата, и которые я каждый раз выплёвывал в кулак, пока никто не видел.
У меня с института не было подобных вспышек, а тут бац и сразу две за месяц.
Первый — эта чертова драка. А вот второй наступил, когда стали приходить фотографии…
Тогда, я всю столовую разнёс к чертовой матери, а диван, на котором ОНА спала, покромсал на части. Взял самый большой гаечный ключ из гаража и расхуярил его в хлам. А потом жёг останки дивана, прямо посреди комнаты, и подкидывал в костер всё новые и новые фотографии, а заодно и флешку с тем мерзким видео.
И вот, когда я уже сам был готов шагнуть в этот самый костер, приехал Никита и залил моё безумие огнетушителем.
Сына они со Светой забрали практически сразу, как только заметили, что я близок к сумасшествию. Причём я целую неделю к Андрею даже не ездил. Я наплевал на родного сына из-за этой лживой ведьмы с глазами ангела. Меня заклинило на ней конкретно. Я, сука, за жизнь боролся ради сына, а из-за бабы просто решил её закончить.