Я не отвечаю тетке, но сама про это тоже думаю. На что мы будем жить с малышом?! Дедовой пенсии едва на лекарства хватает, а тут ещё я с ребёнком.
Пока в планах было только одно — увеличение хозяйства и небольшая его реализация. Денег будет немного, но своё молоко и мясо хорошо позволят сэкономить. Хотя корма тоже нужны, а они дорогие…
— Вот о чем ты думала, а Варвара? Тихоня-тихоней, а ребёнка в подоле принесла…
Тетка ещё какое-то время посокрушалась, а потом попрощалось с дедом и ушла к себе. Дом её был неподалёку, поэтому я могла наблюдать как она идет по дороге то и дело всплескивает руками. Возмущается из-за моего неповиновения. Ну и пусть!
О моей беременности теперь уже знала вся деревня. Стоило мне только, три недели назад, купить в аптеке тест на беременность, так на следующий день только ленивый не шушукался, что Кулагинская тихоня приехала из города с дитЁм.
Тётка естественно сразу обо всём узнала, но поначалу отмалчивалась, а потом начались скандалы, уговоры, а иногда и угрозы. Она даже деда пригрозила забрать к себе, чтобы я на его пенсию не рассчитывала. Но дедушка упёрся, а по его спокойному взгляду, я поняла, что моя неожиданная беременность его не настолько беспокола, как тетушку.
Несмотря на все трудности и тяжёлые разговоры, я была рада ребенку. Рядом со мной всегда будет находиться частичка того человека, который снится мне каждую ночь. Мужчины, которого я полюбила всем сердцем, но который никогда мне уже не поверит.
В моем малыше уже течет кровь Алекса и маленького Андрюши, и этому факту я была безмерно рада. Может это прозвучит странно, но мне всё время казалось, что тем самым я становлюсь ещё ближе к сыну Алекса. Словно теперь я породнилась с ним кровью. А всех нас четверых соединил мужчина, который никогда не позволит мне стать частью их жизни. Стать реальным, а не ментальными звеном их семьи.
Сообщить Алексу о беременности я не решилась. Я помнила номер домашнего телефона Степанова, но позвонить на него я просто не могла. Все мои объяснения и признания, он может запросто обернуть против меня или вообще обвинить во лжи. А к таким разговорам или обвинения, я пока не была готова. Одно дело, когда тетка обвиняет и уговаривает меня избавиться от ребёнка. И совсем другое, если подобные заявления будут идти от Алекса. А в том, что он совсем не обрадуется беременности, я была уверена на сто процентов.
Неожиданный звонок на стационарный телефон, вывел меня из размышлений. Обтерев руки об фартук, я взяла трубку и тут же услышала властный голос сестры.
— Варька ты? Мне срочно надо, чтобы ты явилась в город.
— Зачем? — также без приветствий уточнила я у неё, а сама принялась думать, как можно избавиться от напора сестры.
Она и вчера звонила, но трубку взяла тетка, которую я попросила просто отключиться.
— Этот паршивец, все-таки лишит меня денег. Ему докторша сообщила, что в пацане нет ни капли моей крови и он устроил мне настоящий ад…
— Правильно, — тихо бормочу я себе под нос, но сестра всё равно слышит.
— Что правильно? — звереет она, — ты охерела? Да я тебя, поганку, уничтожу. Если не сделаешь, что скажу, можете с дедом выметаться из своей халупы прямо сейчас. И это не пустые слова, Варька. Вспомни про деда и про своего ублюдка в животе… Думаешь, мне не сказали, что ты брюхатая? Сказали! И Алекс явно не в курсе, иначе давно бы прибил тебя вместе с ребенком. Он сейчас тебя ненавидит даже больше, чем меня. Сам мне об этом сказал… Так что вариантов у тебя нет…. Либо ты приезжаешь в суд и свидетельствуешь против Алекса и тем самым помогаешь родной сестре. Либо вы теряете дом и Степанов узнает о беременности. Даю тебе час на размышления.
40
И снова я испугалась. Я вновь струсила и пошла на поводу у сестры. Когда через час Оля перезвонила, я вначале попыталась её вразумить и уговаривала не впутывать меня в судебные дела. Но сестра была категорична — или помогаешь, или потеряешь дом, а заодно и Алекс узнает о беременности.
Пока ехала в поезде, думала про Олино утверждение, что Алекс теперь ненавидит меня даже больше, чем её. Неужели это правда. Хотя если вспомнить последние слова Степанова, то в это утверждение можно легко поверить. Конечно больно осознавать, что любимый мужчина тебя ненавидит, но не в моих силах это изменить. Будь я хоть чуточку увереннее в себе или менее трусливее, может что-то и можно было изменить. Вот почему я такая трусиха?!
Атмосфера столичного вокзала, за месяц с небольшим, совсем не изменилась. Я даже испытала некоторое чувство дежавю: опять меня занесло в огромный, многофункциональный муравейник. (прим. автора — прошу прощение у жителей столицы)
Оля уже стояла рядом с цветочным магазином и нетерпеливо оглядывалась по сторонам. Меня ждала, но я не торопилась подходить, а некоторое время просто разглядывала её.
Она выглядела ещё хуже, чем в прошлый раз. Даже мой старенький спортивный костюм выглядел лучше, чем её короткое джинсовое платье. Это платье напоминало полинялую, мятую тряпку, которая висела на Оле объемным мешком. Волосы сестра зачесала в тонюсенький хвостик и казалось, что они сильно истончились или выпали. На лице нет макияжа, а под глазами огромные мешки. Сейчас сестра напоминала пьющую женщину, а синие разводы на ногах и желтый оттенок кожи, привели меня в некоторое недоумение.
Что с ней происходит? — подумала я, но спрашивать у неё не стала — слишком много зла сестра приносит людям и какого-то сочувствия она совсем не заслуживает.
Нетвердой походкой, я подошла к Оле и сухо поздоровалась.
— Здравствуй.
Она тут же обернулась и хрипло пробасила.
— Явилась. Я уже подумала, что ты соскочила…
Оля начала сильно кашлять и мне пришлось сделать пару шагов назад.
— Пошли. У нас встреча в суде через сорок минут. Только надо такси вызвать, ведь машины теперь у меня нет — я в аварию попала, а всё из-за Алекса. Он виноват во всех моих бедах.
Вначале я не хотела с ней спорить, но потом вдруг ляпнула.
— В своих бедах ты виновата сама. Я говорила, чтобы ты оставила Алекса с сыном в покое…
Ольга не дала мне договорить. Её лицо покрылось красными пятнами и она, захлебываясь в кашле, прокричала.
— Ах, ты чертова предательница…. Ты кого защищаешь? Ты меня должна защищать и благодарить…. Ещё и ухаживать… Видишь я болею. А ты, змеюка, на его сторону встаёшь… — она вновь закашлялась, а потом чуть тише продолжает, — на суде скажешь, что он псих, что ни о какой ремиссии и речи быть не может. А то справку он предоставил… Ещё скажешь, что с сыном он ведет себя жестоко — бьет, не кормит.
— Я не буду врать, — хмуро заявляю я, на что Ольга вновь принимается поливать меня грязью.
— Ну и дрянь же ты… Будешь врать! Ещё как будешь, змеюка ты подколодная. Иначе после суда, я расскажу Степанову про твою беременность, и уверяю тебя, прямо оттуда ты уедешь на аборт. Алекс не захочет ребенка нашей породы. Он мне на днях так и заявил: «хорошо, что Андрей не от вашей сучьей породы». Так, что хорошенько подумай, пока едем до места. Скажешь всё, что нужно на суде и завтра с утра домой уедешь.
Я ничего не ответила, но пока мы ехали, все время размышляла: как же мне поступить? У меня даже язык не повернётся так нагло врать про Алекса, но и угрозы сестры вселяли в меня настоящую панику.
К зданию суда мы подъезжаем с черного хода. Оказывается перед самим заседанием будет некое собрание, на котором будут присутствовать Оля с адвокатом, адвокат Алекса и судья. Все выскажут свои требования и позиции, а потом попробуют договориться в досудебном порядке. Хотя глядя на настрой сестры, это вряд ли произойдет. С каждой минутой она возбуждалась всё больше, а у нужного кабинета она и вовсе злобно прошипела — «сейчас я вам устрою», и со всего маху распахнула дверь. Я заковыляла следом, но тут же замерла на пороге. В кабинете, кроме прочих, находился Алекс. Он сидел рядом с пожилой женщиной, которая что-то писала ему на небольшом листе бумаге.