— Прошу прощения, мой принц, принцесса, — поклонилась я и вышла из кабинета. Закрыла дверь и поспешила в свою комнату. Мне стоило обдумать: какую змею принц пригрел на груди и чем это нам всем грозит.
Единственным положительным моментом было то, что в отличие от меня Дарканат, похоже, всегда оставался в себе.
Прошла всего неделя с тех пор, как принцесса нанесла ответный визит в наше королевство. Всего недели хватило «светлому и чистому» творению, чтобы пустить в душу каждого повстречавшегося ей на пути создания слепое обожание и восхищение ею. И неважно, что каждый раз ее глаза оставались бездушными — стоило ей только одарить ядовитой улыбкой узких губ, как все приходили в восторг. Женщины-фейри окружали и развлекали ее сплетнями, когда принц был занят государственными делами. Мужчины ловили ее благословение и мимолетные взгляды, младший принц словно не замечал своего нелепого поведения, порочащего его: он оказывал слишком активное внимание той, что должна была стать супругой его брата. Цветы, подарки и, как он думал, ненавязчивые, случайные встречи с ней в коридорах, гостиных комнатах и обширном дворцовом парке, носили слишком назойливый характер. Но никому не было до этого дела, ведь все попадали под влияние Варисы Луноликой. Мне все сложнее было строить слепое обожание, я ждала бури. Интуиция вопила о том, что все не так просто. Я старалась быть начеку, встречи с Дарканатом были слишком редкими. Он все чаще отлучался из дворца, оставляя меня наблюдать со стороны за его невестой и тем, что она делает. И как бы ни прискорбно было это признавать, она ничего предосудительного не делала, просто общалась и беззаботно проводила время. Не строила планов по свержению власти, не плела заговоры и не создавала коалиции. Хотя какие могут быть коалиции, в кого бы я ни ткнула пальцем в нашем дворце, любой бы был на ее стороне. Что это? Дар, которым ее наградила мать Луноликая? И почему младший принц Шантанат был подвержен ее влиянию, в то время как Дарканат сохранял трезвый рассудок. Почему тьма младшего принца не выжгла влияние Луны на него, собственно, как и влияние на короля… Но об этом я узнала, когда было уже поздно, а Дарканат отсутствовал.
Меня застали врасплох. Стоило только закончить ужинать в собственных покоях, как в комнату ворвалась дворцовая охрана.
— Что происходит? — было последним, что я успела произнести перед тем, как мне заломили руки, нагнули и вывели как преступницу. Я не сопротивлялась, ведь повод для того, чтобы так поступить со мной, должен был быть существенным. И для начала стоило узнать, а уже потом думать, как выбираться.
Мы шли по длинным коридорам вперед и, казалось, вся знать собралась для того, чтобы посмотреть на мой поход в полусогнутом состоянии. Я смотрела в их лицемерные рожи и ничего, кроме презрения и злорадства, там не находила. Они были рады, что такое убожество, как я, упекут за решетку, ведь мне там самое место. Неприятные слова никто даже не собирался произносить тихо. Разве что не плевали мне вслед, сохраняя аристократическую надменность.
Миновав коридоры с зеваками, мы начали спускаться вниз по слабо освещенной лестнице. Мне по-прежнему ничего не объяснили, заставляя путаться в собственных домыслах.
Открылась тяжелая дверь, и меня втолкнули в каменный мешок, выступающий в качестве каземата. По коже прошла дрожь, вызванная сыростью. Меня усадили на жесткий деревянный стул неопределенного цвета, в разводах и явно повидавший много таких страдальцев, чему свидетельствовали бурые пятна на сидении и высокой неудобной спинке. Руки связали за спиной бечевкой, а каждую ногу примотали к стулу. И также молча покинули сию обитель, оставив лишь крохотный светильник под таким же темным потолком.
Долго вариться в неизвестности не позволил звук открываемой двери. Вскоре передо мной предстал король Неблагого Дома Рагданат Бесстрашный. Признаться, я очень удивилась данному факту, и скрыть этого у меня не получилось. Он, словно скала, навис надо мной, и сразу же его рука взметнулась вверх, отвесив мне звонкую пощечину. Голова непроизвольно дернулась в сторону, губа лопнула и засочилась капельками крови.
— Как ты посмела убить камеристку принцессы?! Ты хоть понимаешь, к каким последствиями это может привести? — его величество задрал мой подбородок и прожег недовольным взглядом. — Отвечай! — потребовал он.
— Я никого не убивала, — прохрипела я, и тут же снова получила по лицу звонкую оплеуху.
— Тварь, — зарычал король и ударил меня в живот кулаком, я закашлялась, с трудом хватая воздух.
— Говорю же, не делала этого. Я практически весь день провела в своих покоях.
— И есть доказательства этому, свидетели? — король сжал мои волосы в кулак, больно натягивая.
— Нет, — с трудом ответила я и приготовилась к новой порции боли.
— А вот у нас есть свидетель, который видел, как ты выходила из комнаты прислуги, где впоследствии и нашли труп ее камеристки, — его слова поразили, и лучше бы мне молчать, но язык мой — враг мой.
— С каких пор король лично наказывает и допрашивает? — натяжение волос снова усилилось, король склонился к моему лицу.
— Я лично поклялся найти убийцу и, как видишь, держу свое слово.
— Это не я… — но меня никто не слышал.
— Завтра тебя казнят, — бросил он прежде, чем окатить меня брезгливым взглядом и выйти.
Я же искреннее ничего не понимала, хотела обернуться, чтобы посмотреть, что король делает за спиной и почему я не слышала, как дверь закрылась, но стражник тут же появился передо мной. Ноги отвязали, тут же вздернули меня в вертикальное положение и сопроводили в другую камеру. Толкнули и закрыли наглухо дверь. В темной комнате было также сыро и пахло затхлостью. Вместо кровати — тюфяк, а вместо нужника — дырка в полу, от которой и разило невыносимо. Я села на предложенную кровать и поняла одно: кто бы это ни сделал, он точно решил избавиться от меня. Но кому я могла перейти дорогу? В принципе кому угодно. Король мог и за меньшее казнить, а если вспомнить, что именно я подлила настой из разлоники его любовницам, то место мое точно на плахе. Но вот только он об этом не упоминал, лишь сказал, что я причастна к убийству камеристки. Да вот только провалами в памяти по поводу сегодняшнего дня я не страдала. А значит, свидетель врет. Жаль, король не сказал кто он.
Стоило только закрыть все двери, как я начала крутить кисти рук, проверяя на прочность веревку. Она слегка поддалась, и я продолжила свои действия. Затем встала на ноги, прошлась по камере, выискивая неровности в стене, которые могли помочь мне перетереть ее. Ведь чем дольше я оставалась в таком положении, со связанными сзади руками, тем сильнее начинали неметь конечности. Пока я растягивала жесткую бечевку, раня руки, услышала писк. И это не сулило ничего хорошего. Постоянные жители подземелья — крысы — уже почувствовали мою кровь. Следовало поторопиться и как можно скорее перебинтовать собственные запястья. Единственным острым углом в этой камере оказался дверной проем, который слегка утопал стене, этим я и воспользовалась. Начала растирать веревку, она больно впивалась мне в запястья, но я терпела. А еще постоянно прокручивала в голове то, с чем сегодня столкнулась. К сожалению, картина вырисовывалась удручающая. Из этого положения, полагаю, меня может вытащить только принц. А он как назло уехал из дворца. Конечно, возможно, это стечение обстоятельств. Но я уже давно перестала в них верить. Думаю, что это было спланировано: его отъезд и мое заключение под стражу. Узнать бы еще причину, по которой принц вдруг уехал, и, возможно, все встало бы на свои места. Почему-то мне кажется, что Вариса решила от меня избавиться. Жаль, что в таком положении мне не оправдать себя и не найти действительно виновного в убийстве камеристки. А еще очень хотелось бы посмотреть в лицо тому, кто якобы видел меня на месте преступления.
Веревка с трудом поддавалась, я причинила вреда себе больше, чем ей. Но я была неумолима. Потому что руки мне вскоре понадобятся, одни красные глаза в углу дополнились второй парой. Где-то у этих крыс была лазейка. Похоже, сна мне не видать, если хочу проснуться целой и относительно невредимой. А ведь еще и разбитая губа беспокоила, из которой иногда сочилась кровь, привлекая их. Поэтому сон точно отменяется. Только лишь спустя час по моим внутренним ощущениям мне удалось перетереть одну лишь веревку покрутить кистями рук и ослабить узел. Я сбросила путы, пропитанные кровью. И к ним сразу сорвались две мерзкие твари. Запищали, начали драться друг с другом. Я подошла и занесла ногу над ними, резко ее опустила, размозжив одну, другая же не вняла инстинкту самосохранения, она принялась жрать своего сородича и поплатилась за это. Еще один хруст, вторую крысу постигла та же участь. Я оторвала от своего летящего платья две широкие полоски. Перемотала кровоточащие запястья. Еще раз обошла камеру, но мне это ничего не дало.