Неужели он готов подождать до свадьбы? Что ж, я его теперь ещё больше уважаю.
– Седьмого, – говорю я, оторвавшись от сладких губ Самарина
– Что, седьмого?
– День нашей свадьбы – седьмого октября.
– Ааа, – кивает Макар, а потом…
Раздается громкий выстрел, и мой будущий муж падает на землю…
Глава 33
Раздается громкий выстрел, и я падаю на землю, увлекая за собой Сашу.
Так я и знал, что огребу проблем из-за того, что удалось накопать частному детективу по моему запросу. Мицуо как-то об этом узнал, и теперь решил устранить меня.
Тишина.
Выстрелов больше нет. Убийца приближается к нам вплотную?
Пожалел, что не взял с собой из машины оружие. Идиот!
Медленно поднимаю голову и вижу, что в моем заборе зияет огромная дыра. Стреляли от соседей. Какого хера?
– Витька, блять! Охотник ты недоделанный, – кричит незнакомая женщина на соседнем участке. – Дети ружьём твоим играют!
– Что ты орёшь? – отвечает невидимый Витька. – Никого не убили же!
– Да уж! Сегодня они выстрелили в соседский забор, а завтра соседей нам порешат. Что будешь тогда делать, а?
– В угол марш! Оба! Будете на горохе у меня стоять два часа! И телефоны на стол, живо. Сегодня ложитесь спать в восемь вечера!
– Пааап, прости, мы больше так не будем, – раздаются детские голоса наперебой. – Мы не знали, что оно заряжено.
– Не знали они… Бандиты растут! Все в отца, – причитает мать. – Отнесу нахрен твое ружье на мусорку, слышишь, Витя?!
– Только попробуй, Вера… Выкину тебя из дома, в чем родила. Поедешь в деревню кур выращивать.
– С забором-то что будем делать? – тотчас притихает Вера.
– Что-что, компенсируем ущерб. В том доме все равно никто не живёт....
Блять.
В нас стреляли дети.
Не в нас, конечно. Но запросто могли попасть.
Охуеть, какие у меня приличные новые соседи.
Понимаю, что я лежу на Саше, наверное, отдавил ей все внутренности.
– Я подумал, что стреляли в меня, – объясняю ей.
– Кто?
– Тот парень из ресторана Тако – Мицуо Судзуки. Он уже однажды продырявил мне шкуру.
– Как это случилось?
Казалось, Саша не замечает неудобств, а именно то, что я продолжаю лежать на ней. Правда, я стараюсь не давить на нее своим весом.
– Я охранял японца, господина Судзуки. Он вел дела в нашем городе, и ему требовалась охрана. Мы с ним подружились. Моему агентству было три года, и мы тогда были лучшими в городе.
В общей сложности с Судзуки-саном сотрудничали год. А потом… Мицуо его застрелил. Я пытался закрыть клиента собой, действуя по инструкции. Киллер попал мне в лопатку.
Саша безошибочно дотрагивается ладонью до места ранения и слегка поглаживает его.
– Я тогда думал, что умираю. Лежал, смотрел на друга-клиента, истекающего кровью, и думал, что мне хана. Вся жизнь перед глазами пролетела. Из горячей точки вернулся, а на гражданке завалили.
Я немного приподнялся и увидел, что киллер стоит от меня в двух шагах. У него на голове балаклава и все, что я видел – это его колючий безжалостный взгляд. Он поднял руку с пистолетом, на котором был глушитель, навёл прицел на мой лоб и…
Не выстрелил. К этому времени Тако Судзуки уже был безнадежно мертв.
Убийца сел на мотоцикл и уехал, подняв столб пыли.
А у меня появился шанс на спасение.
Я закашлялся и нащупал телефон в кармане. Вызвал на помощь своих ребят и скорую. Потом отключился. Пришел в себя уже в больничке, не помню точно на какой день.
Узкие азиатские глаза убийцы потом преследовали меня по ночам. Иногда я просыпался в холодном поту до выстрела, а иногда не успевал – и он выстреливал в меня. Снова и снова…
Я скатился на траву и положил голову на Сашин живот. Она стала гладить мои волосы, молча слушая мою трагическую исповедь.
– Ты прости меня за тот вечер в ресторане «Птолемей», я был зол на весь мир и считал себя плохим охранником. Поползли слухи, что в мое агентство лучше не обращаться, ведь моего клиента убили. С нами расторгали выгодные контракты. И моя жизнь очень быстро, как снежный шар с горы, катилась в Пиз…Ду.
Я вел себя как ублюдок, потому что жить не хотелось. Хотел сделать кому-нибудь больно так же, как было больно мне. Обидел тебя, обидел твою сокурсницу. Думаешь, я причинил ей что-то хорошее тогда? Неееет. Грубо поимел и вышвырнул, как шлюху. Я должен извиниться перед ней. Так с женщинами поступать нельзя, ведь она чья-то любимая дочь. А я… – замолкаю, почувствовав освобождение от того, что признался ей во всем.
Саша привстала и оседлала мои ноги.