И наверняка не станет тянуть: для подобных мер рассвет или часы непосредственно перед ним обычно служат подходящим временем. Однако каким будет эффект от приезда Джонсона в Валансе? Абсурдный вопрос. Если план с Валансе преуспеет, нужда в сотрудничестве с американцами полностью отпадёт. И никакие уступки не потребуются. Его беспокоило лишь положение Дианы: вновь и вновь он убеждал себя, что под протекцией Ля-Мота, её широкими и значимыми связями и нулевой политической ценностью она не должна оказаться в опасности, особенно по причине того, что, как он был убеждён, Джонсон только-только прибыл. Однако вновь и вновь Стивен повторял, что всего лишь обнадёживает себя, а все эти гипотезы не имеют достаточных оснований. Чтобы хотя бы частично избежать этого изнуряющего постоянного спора, доктор собрал скудные пожитки и засунул их в тряпичный узелок. Он даже покормил мышь, которая с удивлением выбралась из-под двери.
— Мне кажется, так сгодится, — наконец сказал Джек — они уже давно разговаривали в полный голос. — Но в этот раз придётся постараться: угол не очень то хорош, эффект менее значителен.
Боже, только бы штифты выдержали. Ягелло, оберните платок вокруг ладоней. Стивен, начинаем.
Теперь Стивену предстояла настоящая работа: под ним оказался чёрный прямоугольник ночной пустоты. Он присел, его бледные глаза увлажнились, стамеска и клинья лежали под рукой. Когда лини достигли максимального натяжения и Джек с Ягелло закряхтели от натуги, доктору стало очевидно, что нагрузка на штифты может оказаться чрезмерной. Он перешагнул крестовину, подсунул под неё ладони и потянул вверх, потянул сильно, пока камень не врезался в ладони, пока не потемнело в глазах, а сердце бешено не заколотилось. Наконец он почувствовал, что плита дёрнулась и стала подниматься.
— Пошла, — прохрипел он и отскочил на свой пост, чтобы с суетливой деловитостью подсунуть под неё клинья.
Джек посмотрел на него и улыбнулся. Тут он заметил, что дверь, та самая непонятная мышиная дверь, широко распахнута. Вошли четверо с фонарём.
— Добрый вечер, джентльмены, — сказал тот, что был впереди.
— Джек, не двигайся, — воскликнул Стивен, ведь капитан, как и Ягелло, собрались ринуться в атаку, опасные словно тигры. — Добрый вечер, джентльмены. Пожалуйста, входите. — Он сделал шаг вперёд и по пояс провалился в зияющую дыру. Джек и Дюамель бросились, чтобы его подхватить, каждый со своей стороны. Они надеялись, что он не пострадал.— Всё в порядке, спасибо, — кивнул Стивен, потирая голень – она оказалась ушиблена, хоть и не слишком сильно. – Джентльмены, — сказал он довольно резко, — будьте любезны изложить своё дело.
— Вы, вероятно, меня не помните, доктор Мэтьюрин, — представился первый незнакомец. — Д’Англар. Я имел честь познакомиться с вами в составе свиты мсье Талейран-Перигора*6] во время его визита в Лондон. И вроде бы, у нас есть несколько общих друзей.
— Я прекрасно вас помню, сэр, — ответил Стивен, — и конечно, я помню Его превосходительство, со всем почтением. Я имел удовольствие не так давно его встретить. Ни один из вас ни капли не изменился.
В отношении д’Англара это было не совсем так. Его былая красота увяла и даже в свете фонаря на умном, живом, но постаревшем лице, были видны румяна. С другой стороны, Стивен и правда испытывал трепетное восхищение перед епископом Отёнским, или князем Беневентским, как его теперь величали: мастер обмана, кудесник, само воплощение двуличности, — Вы слишком добры, — сказал д’Англар, сделав жест, который напомнил Стивену Ля-Мота, который как раз и был одним из их общих друзей. — Я вижу, вы довольно заняты, — продолжил он, — но возможно найдёте время перекинуться словечком. Прошу простить, — кивнул он капитану Обри и Ягелло.