Речану казалось, что он смотрит на большую, принявшую смиренный вид собаку, мимо которой он должен пройти с тайной надеждой, что ей не вздумается броситься на него. Ему было чуть ли не смешно, что его, тощего и физически не очень сильного человека, хотят натравить на этого здоровяка, чтобы он свел с ним какие-то неизвестные ему счеты.
— Ага, пан Речан, вот и он, можете сразу объявить ему, что вы новый владелец… и что обойдетесь без него.
— Да, — неуверенно кивнул Речан.
Чиновник с минуту таращил глаза на кол, потом посмотрел на Речана. Тот растерянно качнул головой, схватился рукой за забор, но, нащупав вырванный клок коровьей шерсти, брезгливо одернул ее. Как поступить ему, он не знал.
Мужчина на скамье довольно долго смотрел на Речана. Потом вдруг поднялся, положил в сторону топор и, показывая на Речана, грубым голосом начал по-венгерски:
— Mondja meg neki, hogy én itt nöttem fel, úgynogy innét nem mozdulok. Mondja meg neki, hogy hentes vagyok, es ehez megvannak a megfelelö papírjaim. Itt akarok maradni![6]
Чиновник побледнел, глаза у него потемнели, уставились в одну точку так, что на них чуть ли не выступили слезы, но овладел собою.
— Что он говорит? — спросил Речан.
Добрик поколебался, потом медленно, как будто уже думая о чем-то другом, объяснил:
— Он хочет, чтобы я сказал вам, пан Речан, что он здесь, как он говорит, вырос, так что отсюда никуда не уйдет. И хочет, чтобы я сказал вам, что он мясник и у него есть соответствующие бумаги.
Речан сделал вид, что задумался, он чувствовал, как оба следят за ним, и тянул время.
— Не раздумывайте, — сказал чиновник, — выставьте его отсюда, как я советовал вам. Понимаю, это неприятно, но когда вы узнаете его по-настоящему, то будете мне благодарны. Я говорю вам это в его присутствии… Да, я советую вам поступить именно так, и советую только потому, что чувствую себя ответственным за вас, так как вы здесь никого не знаете. Если он будет сопротивляться, я прикажу полиции его выселить. Вы новый владелец, это ваше право. Мы могли его здесь терпеть, но вам он будет только мешать.
Речан поднял голову. Как отнесся к этому приказчик? Он увидел глаза человека, который с трудом скрывал волнение, но делал вид, что, какое бы ни было принято решение, он примет его гордо и спокойно.
— Понимаете, — начал Речан, глядя в сторону, — я просто не знаю, как поступить. Я просто не знаю, что делать…
— А не худо бы знать, чтобы потом не пожалеть, — сказал чиновник, вдруг успокоившись. Словно что-то вспомнив, он провел длинным указательным пальцем по подбородку, какое-то время смотрел в пол, как будто стоял здесь совсем один, и потом очень серьезно сказал: — Пан Речан, неужели вам кажется, что вот этот человек — бедняк и горемыка, которого какой-то Добрик хочет ни за что ни про что выгнать из дома? Я заверяю вас, что лично ничего против него не имею, поверьте мне, может, если бы я сопровождал сюда кого-нибудь другого, я бы вообще об этом не говорил. Я сказал бы только, что эту бойню он принимает с живым инвентарем, меня бы не волновало, чем это кончится, но вы, пан Речан, поверьте мне, не такой человек. Я просто не хочу, знаете, чтобы у вас здесь все пошло не в ту сторону, потому я и говорю вам это в его присутствии. Мы, впрочем, не имеем против него возражений, он ни в чем не провинился… только, поверьте мне, этот человек не для вас.
Речан совсем смутился. Ему было стыдно: Штево, корил он себя, ведь это уважаемый человек! Что ты подумал про него?! Разве он говорит это для своей пользы?
Но все же сказал:
— Извините меня, понимаете, я ведь не знаю, совсем никого не знаю здесь, языка не знаю… Может быть… — Он помолчал, растерянно оглянулся вокруг и продолжал совсем тихо: — Может… я буду помнить, что вы мне сказали… Но, может, пока я привезу семью, пусть он останется здесь, хоть бойню посторожит… А там увидим. Ведь я еще не знаю, как мне… как все пойдет, когда надо будет открыть, а он-то здесь все знает, верно?.. — (Чиновник некоторое время сосредоточенно и как-то смущенно слушал его, потом горько усмехнулся.) — Ведь я даже не знаю… Понимаете, он здесь столько лет… Потом, позже, увидим, правда? Как вы думаете?
— Пан Речан, во-первых, с сегодняшнего дня это ваша бойня, и, во-вторых, вы здесь, запомните это сразу, — вы здесь у себя дома, в своей республике, и поэтому действуйте по своему разуменью. Я гарантирую вам, что если кому-то взбредет в голову ставить вам в вину ваше новое положение, ему придется иметь дело с властями. На это вы можете рассчитывать и поэтому принимайте решение свободно. Как бы поступил я, об этом я вам дал понять, но вы решайте, как сочтете нужным. Долг человека, который лучше вас информирован, я выполнил. Не скрываю, что держать его здесь я бы не стал, но вы делайте так, как вам нравится, хозяин здесь вы, а не я, мне остается лишь пожелать вам, чтобы вы не поплатились за эту вашу необоснованную деликатность, потому что это только деликатность, и ничего больше. Я повторяю, он отъявленный негодяй, хотя и признанный мясник.
6
Скажите ему, что я здесь вырос и никуда отсюда не уйду. Скажите ему, что я мясник, и у меня есть соответствующие бумаги. Я хочу остаться здесь!