- Как давно построен этот ресторан? – спросил я у Ромы, когда он брать фанту из холодильника.
- Не так давно, как хотелось бы. Мотель работает давно, больше чем ресторан.
- И это нормально?
- Что именно?
- Что гостей, без всяких банкетов, свадеб, друзей начальства, нет целыми днями. Это разве нормально для такого заведения?
- У нас просто нет раскрутки. Сейчас начнем пиар и все пойдет, как по маслу.
- Хочется верить в это… Потому что я уйду после банкетов. Насовсем.
- Ты чего? – удивился Рома. – Ты же хотел работать до конца августа.
- Хотел, но я не могу. – Я не мог сказать, что ухожу просто потому, что хочу отдохнуть в заключительные дни лета.
- Таня достала? Так ты ей скажи, чтобы заткнула свой рот. Делов-то.
- Нет, не из-за нее. Она, сама по себе, хорошая девушка. Я просто хочу уйти. Не мое это, понимаешь?
- А надо пробовать! Ты просто не вошел в кураж происходящего.
- Не думаю. Если я не вошел во вкус сразу, - я не войду во вкус никогда.
- Ты просто слишком молод.
Молод?
- Тебе всего сколько? Восемнадцать? Да, помню. Ты еще многого не повидал, чтобы так думать. Не всегда можно ощутить вкус сразу, надо дать ему время раствориться на языке.
- Я тебя понимаю, Ром. Но такое не работает со мной. И мое решение окончательно.
- Как знаешь. По крайней мере, ты работаешь здесь не так мало, как Кристина или Саша. А об остальных я вообще молчу – один сломался после двух дней работы, вторая ушла, потому что, видите ли, ей на работе не разрешают рисовать. Это, скажи мне, что, может ты знаешь?
- Насчет первого я не уверен, но насчет второй… Я не разбираюсь в девушках, но, может, дело в ее роде занятий? Художники имеют много странностей, знаю не понаслышке.
- Сам художник, что ль?
- Нет. Друг один со школы. А вообще, трудно работать, когда задницей сидишь в детстве.
- Хочешь сказать, ты уже повзрослел?
- Я просто думаю. Думающие дети тоже существуют, и иногда они превосходят многих взрослых. Я не отличаюсь умом, однако знаю свои пределы, не лезу туда, куда не нужно. Теперь.
- Ха, а ты куда-то лез, куда не стоило? – Рома допивал фанту.
- В жизнь человека считается?
- Ну, ты задвинул… конечно!
Я ничего не ответил, промолчал.
- Давай-ка не раскисай, - посоветовал Рома, уходя из бара в кабинет. – Тебе не идет физиономия «серьезного кота».
Это мое базовое лицо. Я всегда хожу с таким «жизнерадостным», даже когда нахожусь наедине со своими мыслями.
Сегодня Саша торопился в другой город, что-то произошло. Я остался в ресторане еще на час, пока повара не освободились, и не приехало такси.
Родители спят, я не могу. Они не стали просыпаться, что-то промычали, чтобы убедиться, что это я открыл дверь.
Я смотрю на пустое поле на экране. Историю ждут, но вот вопрос: а какую историю они хотят от меня услышать? В голове протекают воспоминания двух лет в школе, еще немного и меня отрубит от перегрузки. Это хорошо. Надо думать, продолжать думать, чтобы заснуть!
Болезненное чувство возникает у меня в груди при каждом ударе о клавиши. Слова текут и текут, но я вижу не то, что хотели другие. Я хочу показать им другую историю. К другой они не готовы, не то время, чтобы вспоминать об этом. Хотя, кому-какое дело? Только жители родного города будут вспоминать об этом времени, а другие, те, кто живут в Москве, Питере или где-то еще, воспримут это, как приключенческий роман, где главные герои – простые школьники. Я не хочу писать много воды о прошлом, не намерен стать Толстым и сочинить новую «Войну и мир». Этому миру не нужны глубокие мысли и отсутствие нормального сюжета. Им нужны страсти, поданные простым языком, простыми словами, чтобы кровь носом не пошла от глубокого смысла.