Тогда-то и всплыл вопрос, который, наверное, задал бы каждый взрослый подростку, достигшему совершеннолетия.
- А кем ты вообще хочешь стать? – спросил он тогда.
Довольно спорный ответ вертелся в голове. Хотелось сказать, что я хочу быть тем и тем, но, чтобы достигнуть первого, нужно выучиться в колледже, а для второго – только собственное упорство, внутренний голос, который не должен затмевать собой историю, но и не пропадать. Знал, что такой ответ вряд ли станет нормальным. Олег – человек уже повидавший жизнь, имевший немалый опыт. А я… я не знаю, кто я. Есть цели, желания, хочу их достигнуть, но хочу всего этого добиться беспрепятственно – взять и все. Не делается это так, сказал бы Олег, и каждый взрослый. Сам это понимаю, поэтому и молчал. Не хотел казаться поверхностным. Мама говорила, что молчаливым я кажусь умнее. Это объясняло, почему в самом начале люди доверяют, а потом разочаровываются во мне. Не на того надеются просто.
Пикнула микроволновка. Живот приятно заурчал.
Я почти доел, как вдруг проскрипела дверь наверх.
- Я не поняла, - сказала Таня, сутулясь. – Какого хрена не работаем?
- Такого, что я хотел есть. Я не гость, но у меня тоже есть потребность в еде.
- Замолкни. Так и хочется отвесить тебе по затылку и лицу, да камеры всюду. Доедай живо и на кухню – стейк «Нью-Йорк» ждет.
- Да, мамуль!
Таня зло посмотрела на меня. Если б меня здесь не было, кто бы ей сейчас еду таскал? Серьезно, единственный официант, а уйду – останется одна. Бармен… по лицу Егора тоже нельзя было сказать, что он здесь надолго. Работает больше меня, но, видать, кураж тоже не ловит от этой профессии. А может от самого заведения, где только гости начальства приходят, да и то, чтоб кальян курнуть. Чтобы банкет устроить у какого-нибудь родственника, тут месяцами можно ждать подобное. День рождения или годовщина свадьбы – это можно и дома, затрачиваться еще на десятки косарей.
Забрал стейк на деревянном подносе. С краю маленький перец чили, вокруг куска мяса кристаллики соли и пучок укропа.
Аппетитно, наверное. Не дешевый стейк. Я плохо сдавал меню, но цены, как воспоминания прошлого. Смотришь и плакать хочется, заглядывая в кошелек, которого у тебя даже нет.
Дверь наверх открывалась в две стороны. Такая задумка чуть не стоила мне опрокинутого «Нью-Йорка».
Таня куда-то торопилась. Столкнувшись, она заскрипела своими кроличьими зубами, которые и так нельзя было скрыть во рту.
- Ну, извини, - сказал я. – У меня глаза не умеют сквозь двери видеть!
- Сделай так, чтобы видели! – рявкнула Таня. – Бля, я ненавижу их!
- А кому этот стейк? Давай облегчу жизнь – отнесу сам. Скажи только кому.
Таня недоверчиво посмотрела на меня. Конечно, я ж помощник, а не официант!
- Мужчине, - сказала она. - Лысый такой. Поймешь, к кому отнести – он бухой.
- Он тебя, что ли, довел до такого состояния?
- Да все они! Еще, главное, Сергей Кириллович гоняет по меню, мол, не знаю его нисколько!
- Бывает, - пожал плечами у пошел дальше.
С едой нельзя было подниматься по лестнице, которая вела прямо в бар. Надо было делать крюк – пройти по другой лестнице, оттуда через ресторан и только потом идти в зал. Говорили, что там туалеты и гости ходят, а им может не нравиться, что еду проносят там же, где они ходят.
Они еще и нажираются там до помутнения в сознании. Сейчас бы прийти к своему знакомому, который позволят праздновать праздники по старой дружбе и нажраться! Это ж как нужно вести себя, чтобы вывести старшую официантку, которая потом начинает срываться на мне?
Как бы я недолюбливал Таню за ее чрезмерную ответственность к работе, я с ней сотрудничал, мы, как бы странно это ни звучало, были одной командой. А вести себя нагло со старшим официантом, чтобы потом он срывался на помощника… не в этот раз. За все нужно отвечать.
Вкусное мясо. Не знаю, какое оно внутри, но жир и прожарка… хоть ими и питайся.
Зашел в зал. Нашел этого лысого мужика. У него был сонный взгляд. Он склонялся над пустой тарелкой, а в руке держал пустую опустошенную рюмку.