- Ваш заказ, - сказал я как можно галантнее, как это делают официанты в американских фильмах. – Стейк «Нью-Йорк» из тонкого края говядины.
- О, - радостно отозвался мужчина. – Благодарю!
Я вышел в бар.
- Можешь идти, - сказал я Егору. – Сегодня макароны, что не удивительно, и мясо под сыром.
- Хорошо. Ты тут постоишь?
Я кивнул.
В горле пересохло. Зашел за барную стойку, налил себе из крана фильтрованной воды.
Когда Таня вернулась, она ничего не сказала – устала и не хотела тратить последние силы на пустую болтовню. Ну и ладно, я же наслаждался оставшимся привкусом жира и мяса на языке. Камер в той части здания не было, поэтому страха как такового я не испытывал. По той лестнице могли ходить только официант и помощник официанта.
Гости заказывают и заказывают. Я спускаюсь с пустыми руками и прихожу с салатами или горячими блюдами. Паста Rabo de Toro. Медальоны из свинины в беконе. Миньоны из телятины. Такие маленькие порции! Три кругловатых кусочка мяса и все. Неужели этим можно наесться? И ведь не попробуешь за бесплатно – работа работой, а труд поваров расценивается отдельно. Хотя Рома сказал, что, выучив меню, мне могут дать попробовать всего понемногу, но в это верилось с трудом. Меню я точно уже не сдам, могу попытаться, но не сдам.
Началась грязная посуда. Или объедки. Столько денег уплачено, а ради чего? Ради того, чтобы один медальон съесть, а остальные оставить нетронутыми? Ну, конечно, может, я чего-то не понимаю. Я же не отпрыск из богатой семьи, которая готова швыряться деньгами направо и налево, недоедать, а оставлять все, как свиньи. Бабушка любит повторять: «Тарелка любит чистоту!» Мне было интересно, как бы она обошлась с этими людьми, что бы она им сказала? Хотя, зачем? Проще скрестить пальцы и надеяться, что когда-нибудь эти буржуи будут дорожить каждым кусочком еды на столе, независимо, где они.
Спускаясь вниз, я не мог оторваться от оставшихся миньонов и медальонов. Они были остывшие и запах, который можно было учуять в самом начале, оседал где-то на дне.
- Стоять! – отозвалась Таня.
Я резко остановился. Не стал поворачиваться, не хотел видеть ее рыжую физиономию, в которую хочется чем-то бросить.
- Сейчас спустишься за десертами. Три чизкейка, птичье молоко десять штук, два шоколадных фондана. Понял? Эй, раб, слышь?
Я не поворачивался, продолжал спускаться вниз по лестнице. Слышал, но пусть, лучше, поднимается к этим недоедающим богачам эта рыжая бестия.
- Сказали по готовности подавать десерты? – спросил Олег.
Ничего насчет этого мне не сказали.
- Да, - ответил, надеясь, что гости будут браться за десерт, не дожидаясь, пока принесут всем.
Олег кивнул. Он осмотрел кухню. Миша занимался фонданами, Алеся птичьим молоком, еще один повар, Олег, которого характеризовал высокий рост и которого я так и называл Высокий Олег, занимался лаймово-мятными чизкейками.
Я ждал, смотрел на работу поваров. За интернетом не посидишь – кухня находится под землей и связь не ловит.
Я чувствую, как холодный пот стекает по лбу. Рубашка мерзко липнет к рукам, спине и животу. Холодная стенная плитка тормозит скольжение вниз. Негде посидеть. Олег сидел на табуретке, но это было его место. В третий день работы здесь, он сказал, что это место шефа, а не официанта. Я не стал говорить о боли в ногах. Я вообще не жаловался, внешний вид сам говорил за меня. Безразличный взгляд, снующий по сторонам, жажда, сухие, кровоточащие губы, потный от духоты и беготни.
- Ну, рассказывай, - неожиданно сказал Олег.
- О чем? – недоумевал я.
- Обо все. Работаем достаточно времени, а я тебя толком не знаю. Да и никто тебя здесь не знает!
- А может это хорошо, что вы меня не знаете?
- С чего вдруг? – усмехнулся Олег.
- Ну, мало ли.
- Не строй из себя придурка. Девушки это вряд ли оценят. Вернее, оценят, но не от такого, как ты. Вижу, ты смышлёный, просто тебе нужно учиться это подавать правильно.
- Что ты подразумеваешь под словом «смышленый»?
- То, что ты нормальный. Ты работаешь в престижном заведении, хочешь заработать денег. Многие в твоем возрасте хрен пинают на улицах и висят на шее у родителей.