- Что там подают? – спросил Саша, когда я вернулся.
Сказал, что гречку с языком (я это узнал только тогда, когда Паша спросил, как получился язык). Мясо как мясо, даже не ощутил разницы.
Саша ушел на кухню, я остался один.
Пальцы не достают до дна хайбола, а ведь еще осталось несколько коробок с флюте.
Разводы остаются после тряпки, которая уже насквозь стала сырой. Можно было бы спуститься вниз, на кухню, попросить еще тряпок, но лень. Я очень ленив, но трудолюбив с хорошей мотивацией.
Продолжая полировать, я не заметил, как протер последний хайбол. Займусь флюте, когда придет Саша. А пока…
Я смотрел на сцену. Там выступали музыканты, исполняли кавер-версии известных песен. В один день, когда у маленькой дочки Михаила Сергеевича был день рождения, приехали аниматоры в образе Эльзы и Анны из «Холодного сердца». Эльза пела ту песню, чей мотив охренеть как застревает в голове. Я иногда появлялся в зале, смотрел, как проходит праздник. Подарки (игрушки, машина, которой можно было управлять), веселящиеся дети, жующие картошку-фри и нагетсы с соусом к мясу, родители, сидящие где-то с краю и обсуждающие свои проблемы и дела. Девушка, исполняющая роль Анны… боже, эта женщина, такая, ради которой хочется завести оленя и заниматься льдом. Странная она, любовь к рыжим.
А вообще хотелось подняться на эту сцену…
Take me to church
I’ll worship like a dog at the shrine of your lies
I’ll tell you my sins and you can sharpen your knife
Offer me that deathless death
Good God, let me give you my life
- Ты чего распелся? В «Голос» попасть хочешь? – Саша стоял у меня за спиной.
- Твою мать! – испугался. – Нельзя так подкрадываться к людям!
- Прости, но у нас тут еще несколько коробок с бокалами. Давай ты будешь петь, когда закончим с полировкой.
- Да, конечно.
Руки болят, я перестаю уделять внимание, есть ли разводы или нет. Если надо, пусть другие завтра приходят и занимаются этим заново. Просто хочу домой. Я столько теряю, находясь на работе. Хочу уйти, но не могу – я должен выдержать, получить деньги и показать родителям, что я не ленивый бездарь, который будет висеть на шее до окончания колледжа. Я чувствую, как меня тянет в сон, в глазах расплывается.
- Эй, ребят! – позвал нас Рома, зайдя в зал. – Давайте закругляйтесь и идите домой. Вам нужно отдохнуть, ведь вы еще четыре дня будете здесь находиться.
Очешуенно.
Мы прикончили одну коробку из четырех и поднялись в ресторан.
Это невероятно – нет гостей! Черт, я думаю, что такое будет еще не единожды. Люди не придут сюда из-за чувства голода, они будут здесь только при условии, что они будут гостями на банкете, или гостями самого начальства.
Иногда мне кажется, что я, именно мое появление, привело к такому. Куда бы я ни шел, всегда что-то не так. Я иду в старшую школу – учусь как могу, сколько хватает желания что-то учить, - а страдают родители от такого плохого ученика. Я встречаю новых людей, с которыми отважился заговорить, но боялся, - они всегда были жизнерадостны, а с знакомства со мной, поняли, что ходить злым и обиженным на весь мир, это их любимый настрой. Ресторан – не человек, но он может быть пуст внутри. Ресторанам незачем существовать, если гостей нет. Пропадает смысл. Когда я пришел сюда в первый раз, спустился по ступеням в небольшой, но уютный ресторан, ощущалась та самая атмосфера, где тебя вкусно накормят и отнесутся с уважением, даже если ты этого не заслуживаешь (многие гости те еще сволочи, которым сморкнуться в тыквенный крем-суп мало). Раньше я умирал от скуки, от пустоты этого места, а теперь – как угодно, но увидеть гостя. Хотя бы одного, пусть хоть кофе закажет, выпьет его и уйдет.
- Как давно построен этот ресторан? – спросил я у Ромы, когда он брать фанту из холодильника.
- Не так давно, как хотелось бы. Мотель работает давно, больше чем ресторан.
- И это нормально?
- Что именно?
- Что гостей, без всяких банкетов, свадеб, друзей начальства, нет целыми днями. Это разве нормально для такого заведения?
- У нас просто нет раскрутки. Сейчас начнем пиар и все пойдет, как по маслу.
- Хочется верить в это… Потому что я уйду после банкетов. Насовсем.
- Ты чего? – удивился Рома. – Ты же хотел работать до конца августа.
- Хотел, но я не могу. – Я не мог сказать, что ухожу просто потому, что хочу отдохнуть в заключительные дни лета.
- Таня достала? Так ты ей скажи, чтобы заткнула свой рот. Дело в то.
- Нет, не из-за нее. Она, сама по себе, хорошая девушка. Я просто хочу уйти. Не мое это, понимаешь?
- А надо пробовать! Ты просто не вошел в кураж происходящего.
- Не думаю. Если я не вошел во вкус сразу, - я не войду во вкус никогда.
- Ты просто слишком молод.
Молод?
- Тебе всего сколько? Восемнадцать? Да, помню. Ты еще многого не повидал, чтобы так думать. Не всегда можно ощутить вкус сразу, надо дать ему время раствориться на языке.
- Я тебя понимаю, Ром. Но такое не работает со мной. И мое решение окончательно.
- Как знаешь. По крайней мере, ты работаешь здесь не так мало, как Кристина или Саша. А об остальных я вообще молчу – один сломался после двух дней работы, вторая ушла, потому что, видите ли, ей на работе не разрешают рисовать. Это, скажи мне, что, может ты знаешь?
- Насчет первого я не уверен, но насчет второй… Я не разбираюсь в девушках, но, может, дело в ее роде занятий? Художники имеют много странностей, знаю не понаслышке.
- Сам художник, что ль?
- Нет. Друг один со школы. А вообще, трудно работать, когда задницей сидишь в детстве.
- Хочешь сказать, ты уже повзрослел?
- Я просто думаю. Думающие дети тоже существуют, и иногда они превосходят многих взрослых. Я не отличаюсь умом, однако знаю свои пределы, не лезу туда, куда не нужно. Теперь.
- Ха, а ты куда-то лез, куда не стоило? – Рома допивал фанту.
- В жизнь человека считается?
- Ну, ты задвинул… конечно!
Я ничего не ответил, промолчал.
- Давай-ка не раскисай, - посоветовал Рома, уходя из бара в кабинет. – Тебе не идет физиономия «серьезного кота».
Это мое базовое лицо. Я всегда хожу таким «жизнерадостны», даже когда нахожусь наедине со своими мыслями.
Сегодня Саша торопился в другой город, что-то произошло. Я остался в ресторане еще на час, пока повара не освободились, и не приехало такси.
Родители спят, я не могу. Они не стали просыпаться, что-то промычали, чтобы убедиться, что это я открыл дверь.
Я смотрю на пустое поле на экране. Историю ждут, но вот вопрос: а какую историю они хотят от меня услышать? В голове протекают воспоминания двух лет в школе, еще немного и меня отрубит от перегрузки. Это хорошо. Надо думать, продолжать думать, чтобы заснуть!
Болезненное чувство возникает у меня в груди при каждом ударе о клавиши. Слова текут и текут, но я вижу не то, что хотели другие. Я хочу показать им другую историю. К другой они не готовы, не то время, чтобы вспоминать об этом. Хотя, кому-какое дело? Только жители родного города будут вспоминать об этом времени, а другие, те, кто живут в Москве, Питере или где-то еще, воспримут это, как приключенческий роман, где главные герои – простые школьники. Я не хочу писать много воды о прошлом, не намерен стать Толстым и сочинить новую «Войну и мир». Этому миру не нужны глубокие мысли и отсутствие нормального сюжета. Им нужны страсти, поданные простым языком, простыми словами, чтобы кровь носом не пошла от глубокого смысла.
Спааааать…
Глаза неприятно колит, но я должен дойти до конца. Я не лягу, пока история не сделает первый шаг, первую главу.