— Потому, что я считаю, что так надо.
— По-моему, ты сказала, что ты не девушка.
— Не обязательно быть девушкой, чтобы иметь свои идеалы по части секса.
— Я не понимаю. Если ты делала это раньше, почему ты не можешь этого теперь?
— Не могу — именно потому, что я делала это раньше, — сказала Элен, откидывая волосы. — В этом-то и суть. Я это делала, и потому не могу делать это с тобой. Я тебя предупреждала еще тогда, на Парквее.
— Не понимаю, — сказал Фрэнк.
— Это должно быть, когда любишь.
— Я же тебе сказал, Элен: я тебя люблю, — ты это знаешь.
— Но я тоже должна тебя любить. Иногда я думаю, что люблю, а иногда не уверена.
Он снова замолчал. Она отрешенно слушала музыку по радио.
— Фрэнк, не обижайся.
— Я устал от этого, — сказал он резко.
— Фрэнк, — продолжала Элен, — я сказала, что спала с кем-то другим, и, по правде говоря, мне жаль, что я это делала. Конечно, это доставило мне удовольствие, но потом я подумала, что дело того не стоило; только тогда, когда я соглашалась, я не знала, что буду такое думать, потому что я еще вообще не знала, чего хочу. Наверно, мне хотелось быть свободной, и я решила прийти к этому через секс. Но если не любишь, секс не приносит освобождения, и поэтому я дала себе слово, что не лягу в постель с мужчиной, которого не буду действительно любить. Я не хочу быть сама себе противна. Я не хочу поддаваться своим страстям, я хочу властвовать над собой, и ты тоже должен уметь владеть собой, если я тебя прошу. Я прошу это для того, чтобы когда-нибудь я могла тебя любить и не сдерживать себя.
— Ерунда какая-то, — сказал Фрэнк, — но, к его собственному удивлению, эти слова подействовали на него: он подумал, как прекрасно владеть собой, и ему захотелось, чтобы так было.
— Элен, — сказал он, — я не то хотел сказать.
— Знаю, — ответила она.
— Элен, — сказал он хрипло, — я хочу, чтобы ты знала, что я на самом деле очень хороший парень.
— Я так и думаю.
— Даже если я делаю что-нибудь плохое, я все равно хороший.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду.
Они поцеловались, потом еще раз. Он подумал, что в жизни бывают вещи и похуже, чем ждать чего-то, от чего будет очень хорошо, когда ты это получишь.
Элен откинулась на кровати и задремала; она проснулась, когда вернулись Ник и Тесси и прошли к себе в спальню, обсуждая кинокартину, которую они только что смотрели. Это была картина о любви, и Тесси она очень понравилась. Когда они разделись и легли в постель, их двуспальная кровать заскрипела. Элен было не по себе из-за Фрэнка, но Фрэнк, казалось, вовсе не чувствовал неловкости. Ник и Тесси вскоре заснули. Элен прислушивалась к их тяжелому дыханию и думала, как ей спуститься на свой этаж, потому что если Ида не спит, она услышит шаги на лестнице. Но Фрэнк сказал, что он снесет ее на руках, а потом, через несколько минут, она поднимется наверх, как будто только что откуда-то пришла.
Она надела пальто, шляпку и боты, не забыла также зонтик. Фрэнк снес ее вниз по лестнице. Ида могла услышать на лестнице лишь его тяжелые шаги. Он поцеловал Элен на прощанье, пожелал ей спокойной ночи и пошел прогуляться под дождем, а вскоре Элен с шумом открыла дверь и поднялась к себе наверх.
После этого Ида заснула.
В дальнейшем Элен и Фрэнк снова встречались где-нибудь вне дома.
Однажды вечером, когда шел снег, входная дверь отворилась, и в лавку вошел сыщик Миногью; он толкал перед собою какого-то небритого верзилу в наручниках, лет двадцати семи, с усталыми глазами, без шляпы, в выцветшем зеленом плаще и хлопчатобумажных брюках. Войдя в лавку, тот поднял свои скованные руки и смахнул с мокрых волос снег.
— Где Моррис? — спросил Миногью у Фрэнка.
— В задней комнате.
— Проходи, — сказал Миногью верзиле в наручниках.
Они вошли в заднюю комнату. Моррис, сидя на кушетке, втихомолку курил. Он быстро выбросил окурок в мусорное ведро.
— Моррис, — сказал Миногью, — мне кажется, я поймал того субчика, который стукнул тебя по голове.
Лицо бакалейщика побелело, как мел. Он взглянул на верзилу, не вставая с кушетки.
— Я не знаю, он ли это, — пробормотал Моррис. — У него лицо было закрыто платком.
— Этот сукин сын — рослый малый, — сказал Миногью. — Тот, который тебя стукнул, тоже был высокий, правда?
— Нет, — сказал Моррис, — он был плечистый. Высокий был другой.
Фрэнк стоял в дверях, наблюдая за происходящим.
Мистер Миногью повернулся к нему:
— А это кто такой?
— Мой помощник, — сказал Моррис.
Сыщик расстегнул пальто и вынул из кармана чистый платок.