Карп отхлебнул глоток или два горячего чаю, а потом поставил чашку на блюдечко и не в силах был ее снова поднять. Помолчав, он заговорил:
— Моррис, я хочу купить у тебя дом. И лавку тоже.
Он глубоко, тяжело вздохнул.
Ида едва сдержала крик. Моррис был ошарашен.
— Зачем? Дела идут паршиво.
— И вовсе не так уж паршиво! — закричала Ида.
— Меня интересует не бакалейная торговля, — мрачно ответил Карп. — Меня интересует место. Рядом…
Он не нашел в себе сил закончить, но Моррис и Ида поняли.
— Если отстраивать мое помещение, так на это уйдет не один месяц, — объяснил Карп. — А как я куплю твою лавку, я ее переоборудую, поставлю новые полки, покрашу, привезу товар — это займет всего неделю-другую. И тут все мои старые клиенты. Так я меньше потеряю от того, что в торговле перерыв.
Моррис своим ушам не верил. Сердце у него стучало так, словно рвалось вон из груди, и он боялся, что того гляди проснется и поймет, что это был только сон, или что Карп, этот жирный рыбец, вдруг превратится в жирную черную птицу и вылетит через окно, каркая: «Не верь, не верь, не верь!», или просто возьмет и передумает.
Моррис затаил дыхание и ничего не сказал, но когда Карп спросил, сколько Моррис с него запросит, у бакалейщика уже был готовый ответ.
— Девять тысяч за дом — на три меньше, чем я заплатил, — и две с половиной за лавку.
В конце концов, как ни плохо шел бизнес, но шел-таки, а один только холодильник обошелся Моррису в девять сотен. С дрожью он представил себе, как после уплаты долгов у него останется пять-шесть тысяч наличными — вполне достаточно, чтобы открыть новое дело. Видя, что Ида вытаращила глаза от изумления, Моррис сам поразился своей храбрости; он подумал, что сейчас Карп расхохочется ему в лицо и предложит половину — и он, конечно, ухватится и за это, как утопающий за соломинку. Но виноторговец молча кивнул.
— Я дам тебе две с половиной за лавку, включая товар и обстановку: их я пущу с молотка.
— Это твое дело, — ответил Моррис.
У Карпа не было сил обсуждать подробности сделки.
— Мой адвокат подготовит контракт, — сказал он.
Когда Карп ушел и растаял в снежных хлопьях, Ида заплакала от радости, а Моррис, все еще ошеломленный, подумал, что, видать, наконец-то ему улыбнулась удача. А вот от Карпа удача отвернулась: ведь то, что Карп потерял, Моррис нашел — и это только справедливо, если вспомнить про те убытки, которые Карп раньше ему, Моррису, причинил. Вчера Моррису и во сне бы не приснилось, что сегодня ему так повезет.
Теперь Моррис с умилением наблюдал, как за окном кружится весенний снег. Он смотрел на падающие хлопья и вспоминал свое детство, вспоминал такие вещи, которые, как ему казалось, он уже давным-давно забыл. Все утро он смотрел на вьющийся в воздухе снег. Он представил самого себя мальчишкой: как он бегает и гикает на дроздов, а они взлетают с заснеженных веток. Моррису неудержимо захотеть снова оказаться где-нибудь за городом, в лесу или в поле.
— Я, пожалуй, возьму лопату и пойду, расчищу снег перед лавкой, — сказал он Иде за обедом.
— Лучше поднимись наверх и поспи.
— А как же покупатели?
— Какие еще покупатели? Кому они нужны?
— Людям трудно ходить по такому снегу.
— Погоди, до завтра он растает.
— Сегодня воскресенье, что подумают гоим, когда они пойдут в церковь?
— Ты что, хочешь схватить воспаление легких? — опросила Ида трагическим шопотом.
— Весна на дворе, — пробормотал он.
— Еще зима.
— Я надену пальто и шляпу.
— Ты промочишь ноги. У тебя нет галош.
— Всего пять минут.
— Нет! — сурово сказала Ида.
«Позже», — подумал он.
Снег шел весь день и к вечеру покрыл землю на добрые шесть дюймов. Когда снегопад прекратился, поднялся ветер, и по улицам замела поземка. Моррис стоял у окна.
Ида весь, день не спускала глаз с мужа. До вечера Моррис не смог даже носа высунуть из дому. Закрыв лавку, он сел, положил перед собой лист бумаги и стал составлять длинный список.
— Чего ты тут сумерничаешь? — спросила Ида.
— Пишу список вещей для распродажи.
— Оставь это Карпу.
— Я должен помочь, он же не знает цен.
Разговоры о скорой продаже лавки успокоили Иду.
— Только кончай поскорее, — сказала она, зевнув.
Моррис подождал, пока Ида уснула, затем спустился в подвал за лопатой. Он надел шляпу и старые перчатки и вышел из дома. К его удивлению, дул очень холодный ветер, передник стал шумно хлопать Морриса по ногам. «Уже конец марта, — подумал Моррис, — могло бы быть и потеплее». Все время, расчищая снег, он думал о том, как это странно, что в конце марта стоит такая стужа, но, работая, он разогрелся. Он старался поворачиваться спиной к Карпову пепелищу: покрытое снегом, оно было хорошо видно даже в темноте.