— У тебя еще будет масса возможностей, — утешил я его.
— Вряд ли. — Он покачал головой. — Я никогда раньше не слышал, чтобы здесь останавливался цирк уродов. Когда я снова увижу такой цирк?
— Тебе бы у нас не понравилось, — сказал я, немного помолчав. — Тут не так весело, как ты думаешь. Представь, каково здесь зимой, когда приходится вставать в пять утра, умываться ледяной водой и работать на холоде под снегом.
— Это меня не пугает, — сказал Сэм. Потом он вдруг перестал плакать и хитро посмотрел на меня.
— Может статься, я все равно уеду с вами. Спрячусь в одном из фургонов, и меня найдут уже после того, как мы будем далеко. Тогда мистеру Длинноуту придется взять меня на работу.
— Не делай этого! — резко сказал я. — Так нельзя!
— Сделаю, если захочу, — улыбнулся Сэм, — И ты мне не помешаешь.
— Помешаю, — сказал я.
— Интересно как? — усмехнулся он.
Я глубоко вздохнул. Пришло время напугать Сэма Треста так, чтобы он больше никогда не приходил к нам в лагерь. Я не мог сказать ему правду о себе, но зато мог придумать историю пострашнее, услышав которую он сломя голову побежит прочь.
— Сэм, я ведь никогда не рассказывал тебе о своих родителях? И почему я оказался в цирке уродов? — спросил я ровным голосом.
— Нет, — тихо ответил Сэм. — Я часто думал об этом, но не хотел тебя спрашивать.
— Я убил их, Сэм, — сказал я.
— Что? — Он страшно побледнел.
— Иногда у меня бывают приступы сумасшествия. Как у Человека-Волка. И никто не знает, когда это случится в следующий раз и почему. Когда я был помладше, я даже лежал в больнице, но потом мне стало лучше. Родители привезли меня домой на Рождество. После ужина, когда мы с папой пускали разноцветные ракеты, со мной случился жуткий приступ. Я разорвал его на мелкие кусочки. Мама пыталась меня оттащить, но я и ее убил. Моя младшая сестренка убежала, чтобы позвать на помощь, но я настиг ее. И тоже разорвал на мелкие кусочки, как и отца. А после того как я всех поубивал… — Я встретился взглядом с Сэмом. Нужно было сыграть правдиво, чтобы он поверил. — Так вот, после этого я их съел.
Сэм сидел как громом пораженный.
— Не может быть, — прошептал он. — Это неправда.
— Я убил их и съел, а потом убежал, — продолжал врать я. — Меня встретил мистер Длинноут и согласился укрыть у себя. Здесь есть даже специальная клетка, куда меня сажают во время очередного припадка. Только никто не знает, когда именно он произойдет. Поэтому большинство людей обходят меня стороной. Эвра не боится, потому что он сильный. И некоторые другие артисты тоже. Но обычные люди… Я могу убить их в мгновение ока.
— Ты врешь, — сказал Сэм.
Я подобрал толстую палку, которая валялась неподалеку, повертел в руках, а потом сунул в рот и перекусил ее с такой легкостью, будто это была морковка.
— Я разгрызу твои кости в труху и выплюну, — сказал я Сэму. Я поранил губы о палку, и кровь придала моему лицу еще более зловещий вид. — Ты не сможешь меня остановить. Если ты станешь работать в нашем цирке, то будешь спать в моей палатке, и, значит, на тебя я наброшусь первым. Вот почему тебе нельзя работать у нас. Как бы я хотел, чтобы у меня был друг, но это невозможно. Ведь я могу тебя убить.
Сэм попытался что-то ответить, но язык перестал его слушаться. Он поверил моей выдуманной истории. Он уже видел представление и знал, что у нас действительно может случиться всякое.
— Уходи, Сэм, — печально сказал я. — Уходи и никогда не возвращайся сюда. Так безопаснее. Так лучше. Для нас обоих.
— Даррен, я… я… — Он неуверенно покачал головой.
— Уходи! — закричал я и стукнул о землю кулаками.
А потом обнажил зубы и завыл. Я умел утробно выть, как настоящий дикий зверь.
Сэм завопил, вскочил на ноги и понесся к деревьям, ни разу не оглянувшись.
Я смотрел ему вслед. На душе у меня скребли кошки. Я был уверен, что мой обман сработал. Сэм никогда не вернется. Я его больше не увижу. Наши пути разошлись, и мы никогда не встретимся снова.
Если бы я знал, как я ошибался! Если бы я знал, какая страшная ночь ждет меня впереди, я бы убежал вслед за ним и никогда бы не вернулся в этот жуткий кровавый цирк, в этот кошмарный цирк смерти.
ГЛАВА 26
Некоторое время я продолжал сидеть, погруженный в свои мрачные мысли. Вдруг мне по спине постучал карлик из Малого Народца. Тот самый, что покалечился и теперь хромал.
— Чего тебе надо? — спросил я. Маленький человечек — если это, конечно, был человечек — в синем плаще с капюшоном обеими руками потер живот. Это означало, что он и его братья проголодались.
— Вы же недавно завтракали, — проворчал я.
Он снова потер живот.
— Для обеда еще слишком рано.
Он еще раз потер живот.
Я знал, что так может продолжаться часами. Он будет ходить за мной хвостом, и тереть свой живот, пока я не соглашусь отправиться на поиски еды для них.
— Ну ладно, — сказал я. — Посмотрим, что я смогу вам раздобыть. Я сегодня один, так что не обижайтесь, если я вернусь с полупустой сумкой.
Он снова потер живот.
Я фыркнул и пошел прочь от него.
Мне не следовало идти на охоту. Я совсем ослаб. Конечно, я по-прежнему бегал быстрее любого смертного и был сильнее любого ребенка моего возраста, но моя былая сила иссякла. Мистер Джутинг сказал, что я умру через неделю, если не выпью человеческой крови, и я знал, что он прав. Я чувствовал, как становлюсь все слабее и слабее. Еще день-другой, и я не смогу даже выбраться из постели.
Я попытался поймать кролика, но он ускользнул от меня. Я весь вспотел, пока гонялся за ним, пришлось даже немного отдохнуть. Потом я решил посмотреть, не валяется ли дохлых зверей у дороги, но ничего не нашел. Я ужасно устал, да к тому же боялся того, что произойдет, если вернусь с пустой сумкой (Малый Народец запросто может съесть меня!). И я отважился пойти на поле, где паслись овцы.
Овцы мирно щипали травку. Они привыкли к людям, а потому даже не взглянули в мою сторону, когда я стал бродить между ними.
Я искал старую овцу или ту, что покажется мне больной. Тогда мне не будет так жалко убивать ее. Наконец я нашел овцу с худыми, трясущимися ногами и остекленевшим взглядом и решил, что она мне подходит как нельзя лучше. Судя по ее виду, эта овца и без меня долго бы не протянула.
Если бы я так не ослаб, я бы в мгновение ока свернул ей шею, и она бы не почувствовала боли. Но я был слабым и неуклюжим и не смог справиться с задачей с первого раза.
Овца громко заблеяла от боли.
Я попытался еще раз, но опять без толку. В конце концов, я подобрал камень и прикончил овцу с помощью него. Это был жуткий, кровавый способ, и мне стало стыдно. Я взял ее за задние ноги и потащил с поля.
Я уже почти дошел до забора, когда вдруг заметил, что на нем кто-то сидит, ожидая меня. Я бросил овцу и присмотрелся, решив, что это рассвирепевший фермер.
Но это был не фермер.
Это был Р. В.
Он был зол как тысяча чертей.
— Как ты мог? — закричал он. — Как ты мог убить несчастное, ни в чем не повинное животное, да еще таким ужасным способом?
— Я пытался убить ее безболезненно, — сказал я. — Пытался свернуть ей шею, только мне это не удалось. Я бы бросил ее, но она жалобно заблеяла от боли. Я решил, что лучше прикончить ее, чем заставить страдать.
— Какой молодец! — сказал Р. В. с сарказмом. — Думаешь, тебе за это дадут Нобелевскую премию?
— Пожалуйста, Р. В., — попросил я, — не злитесь. Овца была больна. Фермер все равно бы ее убил. А если бы и не убил, то рано или поздно ее отправили бы к мяснику.
— Ну и что с того? — злобно сказал Р. В. — Твою жестокость нельзя оправдать тем, что другие люди жестоки.
— Убить животное — не значит быть жестоким, — возразил я. — Особенно если его убивают для того, чтобы прокормиться.